Я был обмотан пулеметной лентой.
Кто я такой? Кто слышит пули свист?
Перед уходом в горы документы
У нас забрал прилежный особист.
Застава не казалась нам твердыней.
Мы вырыли под нею катакомбы.
Всю ночь над ней, как золотые дыни,
Висели ослепительные бомбы.
Враги его подбили из зенитки.
Его несло на скалы у реки.
За ним тянулись огненные нитки.
Он прокричал: "Прощайте, мужики!"
Там, за этим горным поворотом,
Мы всегда испытывали страх.
Там, где неудачливая рота
Пала в лазуритовых горах.
Я присел на высохшую глину,
Чтоб заклеить крохотную ранку.
И у ног своих увидел мину,
Врытую на тропке "итальянку".
Мы отступали из страны жестокой.
Вели колонны под прикрытием зениток.
Так уходили русские с Востока.
Империя сворачивалась в свиток.
На Родине нас ждали не объятья.
Не радужные речи Президента.
Нас ждали оскорбленья и проклятья.
Был наш поход, как траурная лента.
Мы привезли с собой боекомплекты.
Афганские напевы убывали.
Все наше братство расползлось на секты,
И мы друг друга зверски убивали.
Один дворец громили мы в Кабуле.
Другой дворец в Москве мы поджигали.
Где встретил я тебя? Уж ни в гробу ли?
Ни за твоим ли гробом мы шагали?
Пускай остался я — последний летописец.
Пусть надо мной смыкает время своды.
В бездонном небе надо мною высится
Лучистая звезда афганского похода.
На стенах храма я пишу сраженья.
Полки Гордеза, Хоста и Герата.
На дальней фреске, что в лучах заката,
Оставлю я свое изображенье.
Я был готов вонзить в него свинец.
Я целился ему в сплетенье жил.
Но на винтовку мне слетел скворец,
И я мою винтовку отложил.
У автомата ложе из березы,
Коричневый березовый приклад.
Вдруг из приклада выступили слезы,
И стал зеленой веткой автомат.
Я улетал из пыльного Шинданта.
Наш фюзеляж был полон мертвецов.
Я не запомнил имя лейтенанта,
Но помню его мертвое лицо.
Был караван разбит. Отряд спецназа
Раскладывал трофеи на песке.
Ему досталась лазуритовая ваза,
А мне досталась дырочка в виске.
Он умирал, объят смертельной дрожью.
Пил воду утомившийся верблюд.
Отряд остановился у подножий
В зеленом камне вырезанных Будд.
Качались у верблюдов пыльные горбы.
И воздух был горячий и белесый.
Нам из Союза привезли гробы
С медовым запахом распиленного леса.
Он говорил о женщине чудесной,
Как к ней вернется, невредим и цел.
Висел портрет в его каморке тесной.
