Зато твои дочери при тебе. Радуйся, Прасковья Михайловна. Радуется и — отгоняет печаль. Пусть и не вовсе бесприданницы, зато невесты незавидные. Собой не слишком хороши, стеснительны. Елена угловата, мужского общества сторонится. Неразлучные близнецы Машенька и Оленька конопатые, носатые. Всякий выезд для них мука мученическая. Робки сверх меры, слезливы не по годам, мало соединительны с другими людьми, живут успехами братьев, да «кофейными»[10] премудростями, коими напичкали их в Смольном монастыре.
Накануне отъезда в Петербург Прасковья Михайловна занялась наружностью и нарядами дочерей. Навестила Савицких. Софьюшка, все еще девица, по-прежнему румяная, звонкоголосая, следила за французскими журналами, где нарисована одежда ко всякому сезону, попадались у нее и русские — «Модный вестник», «Всеобщий модный журнал». На туалетном столике три книжки «Полярной звезды». Слегка краснея — пятна сквозь румянец, — Софьюшка выразилась в том смысле, что Александр Александрович чрезмерно суров в своих критиках, но повести, повести — очарование… Прасковья Михайловна разговор повернула на туалеты, получила от Софьюшки советы и три выкройки. В моду входили укоротившиеся юбки с кружевами по подолу, поля на шляпах прежние, но надобны ленты, либо перья…
Прасковья Михайловна быстренько прикинула, что станет шить для дочерей дворовая девка, что закажет немке-модистке на Невском. По старинному, от бабки унаследованному секрету наказала дочерям, отходя ко сну, обкладывать лицо парной телятиной — ради мягкости кожи. Утром для гладкости и белизны — дынное семя, тертое с бобовой мукой, огуречное молоко. Чтобы извести веснушки — раздавленные сорочьи яйца. От прыщей — травяной раствор.
В дормезе полумрак, и Прасковье Михайловне не определить окончательные результаты своих косметических трудов. Материнское сердце тоскливо нашептывает: не столь они и велики.
Колокол у Андрея Первозванного ударил к вечерне, когда дормез остановился возле парадного крыльца.
Всякий раз, возвращаясь на Васильевский остров, она испытывала волнение, рожденное встречей с сыновьями, жившими своей, недоступной ей жизнью.
Перед домом дожидались две запряженные парой кареты, дежурили «ваньки». Видимо, у сыновей гости. Ничего необычного — суббота.
Николай и Александр извещены письмом, что матушка будет на неделе. Но Елена угадывала дорожные осложнения и точного дня не проставила.
Николай без шинели, сюртук внакидку, бросился к маменьке…
