После этих слов мне резко расхотелось шутить. Идиот. С Вадиком мне просто повезло. Теперь я сдохну тут в подвале, Лена будет «работать» шлюхой, а весь мой штат умрет с голоду, если я как-то не выкручусь. Спаситель. Хелпер недобитый. Надо было выдернуть Люду к себе, а там уже спрашивать согласия. По большому счету, можно было и не спрашивать. И так понятно, что для нее лучше. Неужели Лена не могла успеть нажать на кнопку коробочки? Она же видела, куда она полетела. Или Люда, когда все уйдут…
И тут меня бросило в жар. Если кто-то кроме меня нажмет на кнопку, то именно он, а не я, попадут в шлюз. Андрей, конечно же, справится с пришельцем, не это страшно. Если коробочка попадет в резиденцию, то назад послать ее будет уже некому, а я застряну тут. И все. Потом можно просто вешаться, а ведь нажать кнопку могут в любую секунду…
— Постой! — окликнул я босса, который уже собирался уходить. — Я буду говорить. Я расскажу все, что знаю, а что я получу взамен?
Итальянец на меня уставился, как атеист на Библию.
— Ты вернешь мне мою подругу и отведешь поговорить с той девушкой, у которой нас поймали. Идет?
Взгляд итальянца изменился. Теперь это был негодующий взор пролетария на книгу «Вредное воздействие алкоголя».
— Тебе дадут еду и воду. Немного, — произнес он презрительно. — И бить не будут. Может быть.
— А девушка? — поинтересовался я и снова не успел уклониться от его ботинка. Потом он еще раз оглядел меня, плюнул в лужу на полу, не торопясь закурил и, повернувшись, направился к выходу.
— Жрать захочешь — расскажешь, — бросил он через плечо и вышел из подвала.
В двери щелкнул ключ.
«Не одно доброе дело не остается безнаказанным», — гласит народная мудрость. «Доброта — понятие относительное», — говорил когда-то Вадик. Вызволить попавшую в беду Люду — дело хорошее, вот только для местного мафиози это не доброта, когда его лишают ожидаемых барышей. Ведь за девочку он уже заплатил, а если она сейчас исчезнет, то это прямой убыток. Можно назвать все его дело «плохим», но, во-первых, я же не собираюсь бороться против проституции вообще и, во-вторых, как же этот итальянец может признать свое дело «нехорошим», если оно было хорошо и для его отца, и для деда…
Оставалась еще старая, как мир, догма: «Хорошо то, что хорошо для меня». Но в этом случае можно распрощаться с образом светлого рыцаря-спасителя. Так зачем же я пошел на это? Ради Люды? Но я ведь до сегодняшнего утра и не подозревал о ее существовании. Ради Лены? Но она просила всего лишь вернуть подругу домой, все остальное было моей идеей.
