Фрейлина сморщила носик.
— Может, свершите это на моих глазах? — осведомилась она саркастически. — Пока будете готовить… — точеной ладошкой совершила отрицающий жест.
Инконню сперва хотел присоединиться к возмущению дамы, но вид униженного хозяина, хоть и виллана, царапнул сердце, на душе стало гадко.
— Отличная рыба, — сказал он, глядя в тарелку. — Да, Гарет?
Оруженосец согласился через силу и застыл, поймав взгляд девушки. Побелевшее лицо фрейлины враз стало неприятным. Девушка промолчала, с достоинством отщипнула несколько волоконцев со спины вареного леща.
Хозяин потихоньку ускользнул. Фрейлина разворотила деревянной вилкой рыбу, отбросила прибор. Инконню с пухлыми щеками от припрятанной во рту снеди поспешил встать следом за дамой.
Леди Хелия сказала так сухо, что вызвала жажду:
— Сэр Инконню, из-за непомерной скупости мужлана, хозяйствующего здесь, нам досталась одна комната. Надеюсь, ночью, когда захочется тепла, вы потянетесь к оруженосцу, а не ко мне.
Юноша поперхнулся, багровея, как кусок металла в горне.
— Что молчите? — спросила Хелия со злой усмешкой. — Рыцарь обязан дать даме хоть какой-то ответ.
Инконню заработал челюстями, как хомяк. Фрейлина несколько мгновений наслаждалась зрелищем, затем откланялась.
Рыцарь бухнулся на лавку, униженный и раздавленный. Гарет старательно отводил взгляд, губы расползались.
Инконню с хрустом выпрямил сгорбленную спину, держа глаза широко распахнутыми, боясь сморгнуть слезу. Мысль о предстоящих днях рядом с фрейлиной наполнила душу горечью и отчаянием.
Проснулся он по зову петухов. Вскочил как ошпаренный, оглядывая комнату в утреннем сумраке. Гарет, лежащий рядом на полу, дернулся испуганно, но рыцарь растопырил ладонь, и оруженосец закрыл глаза.
Как ни странно, но за ночь боль в отбитых ребрах улеглась. Инконню оделся, поверх рубашки натянул гобиссон. У двери оглянулся на кровать, где спала леди Хелия. Замер от восторга, а в груди сладко защемило, половина обиды за вчерашнее испарилась мигом, вторая растаяла еще до того, как ступил на порог часовни.
Беднота убранства резанула глаза: в замке часовню украсили фресками, окна расписали причудливым орнаментом, полно дорогой утвари…
Рыцарь отрешился от посторонних мыслей, преклонил колени.
Тишину после горячей молитвы нарушил вкрадчивый голос, прозвучав за спиной, заставил вздрогнуть:
— Очень хорошая молитва, сын мой, шла от сердца.
Инконню повернулся, склонил голову:
— Святой отец.
Священник, кивнув благосклонно, подошел ближе. Инконню отметил: суровое лицо с ниткой шрама на массивном подбородке, внимательные серые глаза.
