Пока доберешься до дома двенадцать по улице Одеон, голод уже притупится, зато восприятие снова обостряется. Фотографии кажутся другими, и ты видишь книги, которых прежде никогда не замечал.
– Вы что-то похудели, Хемингуэй, – сказала Сильвия. – Вы хорошо питаетесь?
– Конечно.
– Что вы ели на обед?
Меня мутило от голода, но я ответил:
– Я как раз иду домой обедать.
– В три-то часа?
– Я не заметил, что так поздно.
– На днях Адриенна сказала, что хочет пригласить вас с Хэдли на ужин. Мы бы позвали Фарга. Вам он, кажется, симпатичен? Или Ларбо. Он вам, бесспорно, нравится. Я знаю, что нравится. Или еще кого-нибудь, кто вам по-настоящему по душе. Поговорите с Хэдли, хорошо?
– Я уверен, она с удовольствием пойдет.
– Я пошлю ей pneu
19. И не работайте так много, раз вы едите кое-как.
– Не буду.
– Ну, идите домой, а то опоздаете к обеду.
– Ничего, мне оставят.
– Только не ешьте ничего холодного. Хороший горячий обед – вот что вам нужно.
– Мне есть письма?
– По-моему, нет. Впрочем, сейчас посмотрю.
Она посмотрела, нашла письмо, весело мне улыбнулась и отперла ящик своей конторки.
– Письмо принесли в мое отсутствие, – сказала она.
Я взял конверт – на ощупь в нем были деньги.
– От Веддеркопа, – сказала Сильвия.
– Должно быть, из журнала «Квершнитт». Вы виделись с Веддеркопом?
– Нет. Но он заходил сюда с Джорджем. Он повидается с вами, не беспокойтесь. Наверно, он хотел сначала заплатить вам.
– Здесь шестьсот франков. Он пишет, что это еще не все.
– Как хорошо, что вы спросили меня про письма. До чего же он милый, этот мистер Очень Приятно!
– Чертовски забавно, что мои вещи покупают только в Германии. Он да еще «Франкфуртер цейтунг».
– Правда, забавно. Но не стоит огорчаться. Можете продать свои рассказы Форду, – поддразнила она меня.
– По тридцать франков за страницу. Скажем, по рассказу раз в три месяца в «Трансатлантих». Значит, за рассказ в пять страниц – сто пятьдесят франков в квартал, иначе говоря, шестьсот франков в год.
– Слушайте, Хемингуэй, не думайте о том, сколько вам за них сейчас платят. Важно то, что вы можете их писать.
– Знаю. Я могу писать рассказы. Но ведь их никто не берет. С тех пор как я бросил журналистику, я ничего не зарабатываю.
– Не огорчайтесь, их еще купят. Смотрите, за один вы ведь уже получили.
– Извините, Сильвия. Простите, что я заговорил об этом.
– За что же извиняться? Говорите, сколько угодно, и об этом, и о чем хотите. Разве вы не знаете, что писатели только и говорят что о своих бедах? Но обещайте мне, что перестанете волноваться и будете питаться как следует.
