Духи с криками боли стали метаться в воде, крича и разрываясь на части. Кто-то с силой тянул меня обратно на берег, но призраки не желали расставаться со своей добычей. Внезапно, вода снова пошла кругами, очищаясь и изгоняя тьму. Мою руку, наконец-то отпустило и я отлетела в сторону от озера, вытирая красные дорожки слез.
— Талиса, как ты? — спросила Хайшат, убирая мои руки и исцеляя глаза.
— В порядке.
— Скольких же ты убила? — спросила Джамиля, смотря на кристально чистое и уже спокойное озеро.
— Многих. — улыбнулась я и потеряла сознание.
Утро встретило меня нещадной головной болью. Я лежала на плаще и смотрела на рассветное небо. Странно, вроде, это моя жизнь, а вроде и нет. Вставать не хотелось категорически, но естественные нужды — святое. Тяжело поднявшись на ноги я, пошатываясь, двинулась в лес. Хайшат спокойно спала возле костра, укутавшись плащом, значит, где-то здесь караулит Джами. Что же, от нее мне все равно не отвертеться. Если вчера была поднята тема про убийства, то она не успокоится, пока не узнает все.
— Талиса, как ты себя чувствуешь? — спросила меня темная эльфийка, когда я вернулась на поляну.
— Тебе честно и нецензурно ответить, или соврать?
— Понятно. Может, поговорим? — ну, как я и говорила, от разговора мне не отвертеться. Ладно, утолим жажду древних умов.
— Слушаю тебя? — я многозначительно посмотрела на Джами.
— Ну, — замялась эльфийка, — как давно ты…убиваешь?
— Первое мое убийство было в пять лет. Правда, тогда я убила животное, принося жертву нашему Богу. А человека я впервые убила в восемь. Так получилось, что меня пытались изнасиловать, вот он и поплатился за это. — я безразлично пожала плечами и уставилась на огонь.
Конечно, тогда я не была такой равнодушной. Убийство оказало сильное воздействие на детскую психику, зато способствовало усилению тренировок и лютой ненависти к особям мужского пола.
— Сколько тебе сейчас лет?
— Семнадцать.
— Ты ведь еще совсем ребенок! — воскликнула темная эльфийка.
— У воинов Нергала нет разницы в возрасте. Из нас, с малых лет, готовят воинов. Мы беспощадны и этим ценимся на войне.
Что же, не буду врать, детства у меня не было. Жизнь человеческого ребенка не имеет цены в этом мире. Мы — разменная монета в войне великих держав. Хотя, по Союзу мира, человеческая раса свободна и равноправна с другими, но это только красивые слова. Мы, как бы по мягче сказать — козлы отпущения.
— А если не секрет, как вас обучали?
Вспоминать эти пытки, которые с трудом можно назвать обучением, категорически не хотелось, поэтому пришлось придумывать.
