Может, в этой мозаике заключен какой-то символ? Но если там и было что-то скрыто, оно от меня ускользнуло, хотя, должен признать, эти узоры пришлись бы весьма кстати в ванной или скромном маленьком патио.
Две другие женщины походили на воробьев, забрызганных краской, и очень напоминали М'Квайе, только помоложе. Одна из них с трехструнным музыкальным инструментом, отдаленно смахивающим на сямисэн, уселась прямо на пол. Вторая держала в руках обычную деревянную колоду и две палочки, вызвавшие во мне воспоминания о барабане. М'Квайе тоже предпочла вместо своего инкрустированного стульчика сесть на пол. Я последовал ее примеру.
Женщина с сямисэном все еще настраивала инструмент, и я наклонился к М'Квайе.
– Как зовут эту танцовщицу?
– Бракса, – не оборачиваясь ответила она и плавно взмахнула рукой, что на любом языке означает разрешение начинать.
Сямисэн запульсировал, как зубная боль, а деревянная колода тикала, словно призраки всех часов, так и не изобретенных на Марсе.
Бракса застыла, как статуя, закрыв лицо руками и разведя локти.
Музыка начала биться пламенем.
Шорохи, воркование, звук невидимых кастаньет…
Шквал огня сменился ласковым плеском и – ритм замедлился. Это была вода – величайшая драгоценность в мире, струящаяся и текущая среди скал, укутанных мхом.
Но Бракса по-прежнему оставалась неподвижной.
Один звук мягко сменил другой. Пауза.
Затем едва различимо возник шелест ветра. Тающе, нежно, вздыхая и замирая вновь. Молчание, всхлип и повторение прежнего, но чуть-чуть громче.
То ли у меня от бесконечного чтения рябило в глазах, то ли в самом деле тело Браксы дрожало в такт этой странной музыке?
Действительно…
Она едва заметно покачивалась, чередуя дюйм вправо с дюймом влево. Ее пальцы разжались, как лепестки цветка, я видел, что глаза у нее закрыты.
Вдруг веки дрогнули, но ее отрешенный безжизненный взгляд пронизывал стены. Ритм покачивания стал заметнее, – теперь он сливался с ритмом музыки.
Ветер дул из пустыни, обрушивая на Тиреллиан тучи песка, как волны на берег, и пальцы ее воплотили порывы этого ветра, а неподвижные руки стали подобны медленным маятникам.
И – пришел шторм! Бракса кружилась, теперь ее руки подхватили движение тела и плечи распахнулись, как два крыла.
Ветер! Это был тот самый ветер! Дикий и загадочный… Божественная муза Сен-Жон Перса!..
Смерч бушевал вокруг ее глаз, но они оставались спокойны. Бракса запрокинула голову, и я знал, что не было теперь преграды между ее отрешенным, как у Будды, взглядом и вечными небесами Марса. Лишь две луны могли потревожить ее сон в этой первозданной нирване необитаемой бирюзы…
