– Ступай туда, Гэллинджер. Зачерпни из незамутненного марсианского родника и дай напиться нам, познай другой мир, но останься бесстрастным, и принеси нам душу этого мира, воплощенную в рифмах.
И я отправился в те края, где солнце похоже на потускневшую медную монету, где свищет ветер и две луны играют в пятнашки, а от одного вида песка возникает нестерпимый зуд.
Я встал с койки в своей полутемной каюте и подошел к иллюминатору. Пустыня лежала бесконечным оранжевым ковром, беременная мусором всех прошлых столетий.
– Я бесстрашный чужестранец в сей стране, и под силу этот подвиг только мне! – усмехнулся я.
К этому дню я уже добрался до основания Высокого Языка, или до его корня, если вам нравится анатомический оттенок моего каламбура.
Высокий и разговорный языки различаются не столь сильно, как может показаться на первый взгляд. Я достаточно знал один, чтобы преодолеть туманные места другого. У меня в запасе была грамматика и все неправильные глаголы, принятые в просторечии. Мой словарь рос день ото дня, как весенний тюльпан, и вскоре должен был распуститься. Каждый раз, когда я прокручивал магнитофонные записи, бутон этого цветка набирал силу.
Настало время проверить свое искусство. Я не спешил погружаться в главные тексты до тех пор, пока не мог воздать им должного. Я читал второстепенные комментарии, отрывки стихов и исторических сведений – не более. Но меня потрясло то, что объединяло их.
Всюду говорилось о простых вещах – о камне, песке, воде и ветрах, но картина, складывавшаяся из этих изначальных символов, казалась весьма мрачной. Все это напоминало мне некоторые буддийские тексты, но еще больше походило на главы Ветхого завета, особенно на книгу Экклезиаста.
Что ж, так тому и быть. И настроение, и язык были настолько схожи, что было бы неплохо попытаться сделать подобный перевод. Все равно, что переводить По на французский. Я никогда не ступлю на Путь Малана, но очень хотел бы доказать марсианам, что хотя бы однажды землянин думал и чувствовал сходным образом.
Я зажег настольную лампу и поискал среди книг карманную библию.
«Суета сует, говорит Проповедник, суета сует, – все суета! Что пользы человеку…»
Мои успехи, казалось, сильно удивили М'Квайе. Она взирала на меня с противоположной стороны стола, как сартровский Иной. Я бегло читал главу из книги Локара и, не поднимая глаз, чувствовал плотную сеть, сотканную ее взглядом вокруг моей головы, плеч и пальцев, листающих страницы.
