— Вы здесь одна? — удивился он, глядя на нее немигающими темными глазами.
У Лайзы было такое чувство, будто она смотрела в глубокий, темный таинственный омут. Какие секреты хранит этот человек? И почему ей вдруг захотелось, чтобы он их открыл? От свойственного ей здравомыслия не осталось и следа. Ее разрывало любопытство, хотелось все узнать о своем спасителе. Что он может рассказать о пустыне?
— Я работаю на археологических раскопках, которые ведутся в нескольких милях отсюда.
— А, в Вади-Хируме, — с неприязнью произнес он, взглянув на нее.
— Вы знаете о них? — она не могла не заметить его изменившегося настроения. — Вам чем-то не нравятся эти раскопки?
— Я был с моим дядей, когда он подписал бумагу, разрешающую их. Он считал, что они важны для истории. — Он встал, подошел к окну и прислонился к подоконнику, более не обращая внимания на Лайзу.
— Вы, очевидно, их не одобряете, — предположила Лайза.
—Нет. Я больше заинтересован в каптаже[2]*, водоемы больше помогут нынешним жителям, чем знание истории давно умерших предков.
— Но история важна. Она помогает нам познать самих себя. Древние караваны были жизненно важны для людей, которые жили здесь и дальше к югу многие сотни лет назад. — Она сама не была историком, но снимать старинные предметы, обнаруженные археологами, и слушать их гипотезы оказалось делом увлекательным. Немного воображения — и она почти видела мужчин и женщин, живших здесь многие поколения назад. Хотя это не была ее страна, она с глубоким уважением относилась к тому, что узнавали археологи. Как же этот человек может думать по-другому?
— То, что было раньше, прошло. Меня больше заботит настоящее. — Он вернулся, опустился на песчаную землю и, осторожно подняв ее ногу и обхватив икру, начал расстегивать туфлю.
— Может быть, оставим все как есть? — спросила она.
— Я перевяжу вашу ногу, чтобы она не распухла еще больше. Хорошо было бы положить на нее лед.
— Льда здесь нет. Мне нужно вернуться в лагерь, а с такой ногой я не могу вести машину, — сказала она, наблюдая, как ловко его длинные пальцы управляются с больной ногой. Она снова посмотрела ему в лицо. Он был поглощен своим делом, что позволило ей рассмотреть его внимательнее. Незнакомец снял кафию[3]**, и она с удивлением увидела, что его темные волосы подстрижены в западном стиле, коротко и аккуратно. Он взял накидку, которой накрывал коня, разорвал ее и крепко перевязал ей лодыжку. Она почувствовала себя гораздо лучше, хотя нога и продолжала болеть. Закончив, он встал и наклонился, чтобы поднять ее.
