.
Церковь уцелела, в материальном отношении она могла даже процветать, но ценою этого стал полный отказ от проповеди христианских идей личного выбора и человеческого достоинства даже в той зачаточной форме, в которой они были приемлемы в Европе в высокой фазе средневековья. Духовенство стало прислужником всякой власти. Более того: в последующие столетия Церковь “препятствовала всеми возможными средствами и способами проникновению в Московскую Русь даже малейшей западноевропейской образованности”[10]. “Мы видим много иерархов, но ни одного святого”[11], — с грустью замечал замечательный русский мыслитель Георгий Федотов, назвавший этот процесс “трагедией древнерусской святости”.
В религиозной жизни Руси, писал он, устанавливается надолго тот тип уставного благочестия, “обрядового исповедничества”, который поражал всех иностранцев и казался тяжким даже православным грекам при всем их восхищении. Наряду с этим жизнь, как семейная, так и общественная, тяжелеет. Если для Грозного самое ревностное обрядовое благочестие совместимо с утонченной жестокостью (опричнина задумана как монашеский орден), то и вообще на Руси жестокость, разврат и чувственность легко уживаются с обрядовой строгостью. Те отрицательные стороны быта, в которых видели влияние татарщины, развиваются особенно с XVI века[12].
В самом деле, ближе к XVI веку, уже после короткого, но великолепного русского Предвозрождения конца ХIV — начала XV века, которое ознаменовалось именами Сергия Радонежского и Андрея Рублева, строительством Успенского собора и кремлевских стен, украшенных итальянскими “ласточкиными хвостами”, обскурантизм, ксенофобия и прочая “татарщина”, давно проникшая в кровь московских князей, постепенно становятся естественным образом жизни и простого народа, и немногих образованных московитов. Из страны процветавших городов Русь превращается в огромную державу, во многом состоявшую из “пустых”, неосвоенных земель со значительным преобладанием сельского населения. Городские сословия — ремесленники, купечество — были слишком малочисленны и лишены элементарных прав[13]. Города развивались, но во многом не благодаря, а вопреки существовавшему общественному строю и политическому режиму — а ведь европейская культура Нового времени, которое во всей Европе, включая Россию, приходило на смену средневековью, была по своей природе чисто городской культурой. Одним словом, трудности, с которыми сталкивался дух Европы, который не раз пытался прорваться в Московию, оказались неимоверными.
