Историческая драма русского европеизма - Василий Георгиевич Щукин

Вопреки распространенному мнению, европеизм появился в России не в результате преобразований, имевших место в эпоху Петра Великого, — он возник одновременно с русской государственностью. Возникшее в середине IX века на востоке Европы государство Рюриковичей было не менее европейским, чем появившиеся приблизительно в то же самое время на политической карте субконтинента Польша, Чехия, Паннония (Венгрия) или Сербия. Располагаясь вдоль торгового пути “из Варяг в Греки”, на оси Север — Юг (а не Восток — Запад, как гласит расхожее мнение), Киево-Новгородская Русь вбирала культурные влияния как германской Скандинавии, так и, с помощью болгарского посредничества, Византии — прямой наследницы эллинского Востока и римского Запада[1]. И хотя наши сведения о тех далеких временах весьма скупы, можно с полной уверенностью говорить о том, что европеизм был не особым, обращавшим на себя внимание настроением культурной элиты, а вполне естественным, изначальным идеологическим фоном русской жизни.

Само собой разумеется, что подобные утверждения могут иметь силу только в том случае, если мы отвергнем как в корне неверное, но широко распространенное мнение, согласно которому “Европа” означает то же самое, что и “латинская Европа”, а все византийское, то есть эллинское и — шире — восточнохристианское[2], европейским не признается. Так, например, в фундаментальном труде Эрнста-Роберта Курциуса Европейская литература и латинское средневековье (1948)[3], в отличие, скажем, от равноценной ему по значению Исторической поэтики Александра Веселовского (1870–1906), европейская культура (зачастую именуемая Курциусом “западной”) отождествляется с латинской, а Византия вообще не рассматривается. Правда, жители Западной Европы могут сказать, что не случайно именно с членами “византийского содружества наций”: с Арменией, Болгарией, Грецией, Грузией, Кипром, Россией, Румынией, Сербией[4] — возникают самые большие проблемы в процессе европейской интеграции и усвоения того, что не совсем удачно именуется западными ценностями. Нельзя забывать и о том, что на протяжении своей многовековой истории Византия подвергалась сильному влиянию настоящего Востока — Персии, Арабского халифата и даже Индии. И тем не менее, Востоком и тем более Азией ее, равно как и ее “дочерние” культуры, назвать никак нельзя. И потому о русском европеизме можно говорить именно потому, что Европа не кончается там, где кончается латинская образованность.