Мы сидели рядом, и я почувствовал, как рука английского министра коснулась моего локтя.
— Здесь, в Англии, — продолжал он, — человек с прогрессивными взглядами — человек вроде вас, Бруно, — может жить и писать свободно, не страшась наказания. Полагаю, именно поэтому вы приехали в нашу страну. Разве хотели бы вы, чтобы сюда пришла инквизиция и положила конец этим свободам?
— Нет, ваша милость, этого я бы никак не хотел.
— Значит, вы согласитесь служить ее величеству так, как я предложил вам?
Я молчал, прикидывая, как мой ответ может изменить мою судьбу.
— Я буду служить ей всеми силами, — обещал я.
Уолсингем широко улыбнулся — даже зубы сверкнули в сумраке — и обеими руками сжал мою ладонь.
Кожа на его руках была сухой и тонкой, словно бумага.
— Я очень рад, Бруно. Ее величество наградит вашу верность, как только убедится в ней. — Глаза министра блестели. Сад вокруг нас погружался в темноту, лишь тонкие полосы золотого света еще окаймляли вставшую за деревьями лиловую тучу. Стало прохладно, воздух наполнился сладкими ароматами цветов.
— Что же мы не идем в дом? Скверный я хозяин, даже выпить не предложил.
Он с заметным усилием поднялся и повел меня по дорожке к дому. По обе ее стороны слуги зажгли маленькие фонарики. Сад казался волшебным, и я, глубоко вдыхая вечерний воздух, чувствовал приближение нового будущего, которое было уже близко и сулило новые возможности.
Далеко в прошлом остались странствия по горам Северной Италии, грязные, пропахшие крысами придорожные гостиницы, где я ночи напролет бодрствовал с кинжалом под подушкой, опасаясь бродяг, которые могли убить меня за несколько медных монет. Все в прошлом: отныне я поступаю на секретную службу ее величества. Еще один непредсказуемый, но вместе с тем, похоже, и вполне закономерный поворот судьбы.
Уолсингем остановился под фонарем и повернулся ко мне.
— Вам нужно будет встретиться с моим помощником, Томасом Фелипсом, — предупредил он. — Томас держит в руках все нити — шифры, почтовые ящики и тому подобное. Полагаю, вас не нужно предостерегать: о нашей встрече никому ни слова, за исключением Сидни, — добавил он, понижая голос.
— Ваша милость, я был священником. Лгать я умею.
Он усмехнулся.
— Полагаюсь на вашу ловкость. Вы бы не смогли так долго водить за нос инквизицию, не будь у вас этого таланта.
Так я сделался частью обширной и сложной сети, простиравшейся от колоний Нового Света на западе до турецких земель на востоке…
