Из репродуктора долетала какая-то печальная, волнующая музыка. Много позже Рогов узнал, что это — «Баркаролла» Чайковского. И Степану вспомнилась иная осень, — неощущенная, нереальная, — когда он впервые там, в подземном городе, включил приемник. Ему захотелось рассказать об этом Коле, но товарищ сидел на диване, притихнув и закрыв глаза.
Они сидели рядом и слушали. Широкой волной текли звуки, зовя и убаюкивая, рассказывая о жизни и о любви, о мечтах, о подвигах, о людях, которым по семнадцати лет и перед которыми открыты все дороги в жизни.
Они быстро подружились — весельчак и шутник Коля Карпов и молчаливый, сосредоточенный Степан Рогов.
Один любил футбол и знал наперечет всех знаменитых вратарей страны; другой все свободное время отдавал шахматам. Один обожал музыку и, не имея слуха, отчаянно фальшивя, напевал или насвистывал песни, арии, случайные мотивы, а другой, затыкая уши, просил:
— Да перестань же, Коля… Ты так врешь, что Соловьев-Седой не узнал бы своей песни. Вот еще Соловьев-Рыжий нашелся.
Коля удивленно подымал белесые брови:
— Кто, я — рыжий? Нет, брат, я не рыжий, я — светлый шатен. Так мне и одна девятиклассница из вечерней школы сказала. Ох и девятиклассница! Цитирует. Теркина: «Рыжих девки больше любят»… Это, говорит, правда… Пойдем на стадион, говорю я тебе. Сегодня наши обязательно всыпят «Торпеде».
Но Степан досадливо отмахивался. Разве можно истратить единственный выходной день на такую чепуху, как хоккей? Партию в шахматы — куда ни шло. Да и то нельзя. Завтра снова будет спрашивать «русская язычница», как ее называет Колька. Как это? «Перед к. п, т, х… з переходит в с»… И почему надо писать «говорить», если совершенно явственно слышится «гаварить». И почему «декабрьский» пишут с мягким знаком, а «январский» — без. Таких «почему» было много. Степана лишь условно приняли в восьмой класс вечерней школы, и директор уже неоднократно напоминал ему, что месячный испытательный срок давно истек. Он говорил мягко, понимая, что значит для юноши усвоить материал нескольких лет за несколько недель, но и молчать также не мог: в диктантах Рогов делал множество ошибок.
Степан, краснея, выслушивал директора и уходил, низко склонив голову. Он все время помнил слова парторга: «Будешь учиться плохо — опозоришь колхоз».
Нет, он должен, он обязан учиться лучше всех в классе! Дело не в мальчишеском тщеславии, — этот вопрос становился вопросом чести.
Выручало отличное знание точных наук. Самые сложные задачи Степан решал мгновенно, находя новые, необычные и стройные решения, и опытный учитель математики в душе несколько завидовал своему ученику.
