Теперь мне все это надоело, я решил попытать счастья на старом Арбате и вскоре вновь отыскал то окошечко в слепой стене дома.
III
Поднявшись к Лизе, я застал ее рассерженной, охваченной гневом, взбешенной до ярости и по телефонной трубке, брошенной на столик и издававшей протяжные гудки, понял, что у нее был неприятный разговор.
— Мое почтение. Решил наведаться в гости. Такое славное, чудесное знакомство надо продолжить. Между прочим, ты сама меня приглашала… — Преодолевая смущение, я как бы указывал, что цель моего визита должна оградить меня от ее ярости, причиной которой я никак не являюсь и даже не подозреваю, в чем она может заключаться.
— А, Петя… — сказала она, с трудом отдаваясь новому ходу мыслей, вызванному моим появлением.
Глаза ее в это время что-то искали, и я невольно поддался той же озабоченности, стараясь отгадать, какая же из вещей ей так нужна.
— Да туфель, туфель! — крикнула она нетерпеливо, и я с неожиданной угодливостью бросился к шкафу, словно повинуясь внезапно осенившей меня догадке, что именно там находится отыскиваемый ею предмет.
— Вот! Я нашел!
Ничуть меня не стесняясь, Лиза проворно сбросила халатик, влезла в юбку, крутя бедрами, и сунула ноги в туфли. На ходу застегивая молнию, она разъяренной фурией вылетела из квартиры. Я бросился следом, ничего не соображая и чувствуя себя в глупейшем, идиотском положении: куда и зачем я бежал?!
— Стой тут и жди, — приказала она мне, решительно направляясь к двум бритоголовым парням в одинаковых кепках, оседлавшим забрызганный грязью мотоцикл с почерневшей от копоти выхлопной трубой.
Того из них, кто был поближе, — бабистого, рыхлого толстяка с маленькой головкой (он был похож на кеглю), оспинами на лице и ржаными хохлацкими усами, — она с размаху шлепнула сумкой. Его товарищ хохотнул и стал заводить мотоцикл, не ожидая, что следующий удар обрушится на него.
— Отец, нас, кажется, бьют? — спросил он, придавая своему вопросу оттенок осторожной, допускающей сомнение догадки, и его лицо просияло улыбкой идиотического блаженства и восторга.
Толстяк подтвердил его осторожную догадку, с флегматическим спокойствием добавив:
— Главное, за что?!
Мотор взревел, обдав нас облаком гари, оба пригнулись и, когда сумка просвистела у них над головой, дружно загоготали.
— Выходи, выходи замуж, малютка. Завидуем тому счастливчику.
И укатили.
— Что это за типы? — спросил я у Лизы, и она поморщилась, испытывая затруднение при выборе слова, в котором откровенность соединилась бы со щадящей меня уклончивостью.
