За моей спиной возникло шевеление. Отлично. Их я буду убивать первыми, если все пойдет кувырком.
— Сядьте, барон, — улыбнулся граф. — Свободны, — сказал он мне за спину.
Граф откинулся на спинку походного стула и стал внимательно меня рассматривать. Да, серьезный противник. Я его прощупал, и он меня прощупал. Пока в игре счет равный. Я нащупал конвой, а он его отпустил. Посмотрим, что будет дальше. Молчание затягивалось. Плевать. Я — гость. Развлекать гостя — это прямая обязанность хозяина. А вот почему молчит барон? Кто он такой?
— Барон, — граф прервал мое увлекательное наблюдение за мухой, — скажите, зачем вам все это?
— Мне совершенно это не нужно, — честно сказал я. — Палатка у вас плохая. Зачем она мне?
— Я спрашиваю вас не о своей палатке, — попытался уточнить граф.
— Да? А о чем тогда? — полюбопытствовал я.
— Я спрашивал вас о причине ваших оскорблений королевского достоинства, — улыбнулся граф.
— Назовите мне хоть одно оскорбление, — попросил я.
Опаньки. Я вырвался вперед по очкам. Не расслабляться. Последним смеется тот, кто первым кушает. Давай. Вспомни хоть одно прямое и недвусмысленное оскорбление королька, которое ты слышал, которое все слышали. Наглый тон и интонации были. Даже простое обращение, вежливое на бумаге, может прозвучать страшным оскорблением. А для прокурора важны слова, а не интонации и тон. Спасибо, Кар, ты отличный учитель. Что, не получается, граф Дали?
К герцогу за последние дни пришло около семи тысяч воинов и рыцарей. Семь тысяч, пока этот чудак в короне голову чесал. Наемники, срочно отправленные в отпуск воины из армии Эрии. Подошел весь сброд из Пограничья. Бароны-разбойники, убийцы, мародеры. Всю гниль из трех королевств собрал здесь герцог. Всю. Зато после войны дороги и окраины Декары, Рогана и Эрии будут почти безопасны. Шваль, которую собрал герцог, будет умирать первой. Орден Алых стоит перед ним на коленях. Интересно, герцог в сотню тысяч золотых уложился при переброске подкреплений или нет? А то, что приведет граф Дориан, — мясо. Ты это знаешь. Королек это знает, но не хочет верить. Я это знаю. Многие знают, а после этого совещания будут знать все. Люблю делать добрые дела. Может быть, кто-то из верных этому придурку в короне баронов подумает и решит, что своя жизнь, жизнь своих воинов и жизнь своей семьи дороже, чем верность и честь? Эран Первый недостоин таких жертв.
— А «пока еще ваше величество»? — нашелся граф.
— А чего здесь оскорбительного? — поинтересовался я. — Его величеству разве не грозит потеря короны, головы и страны? Разве мы, — я выделил это слово, — уже победили? Я же не сказал, что уже не «ваше величество». Где оскорбление?
