Она не слышала криков и топота ног, она не знала, кому из двоих мужчин так сопротивлялась, когда ее пытались поднять, но именно Дафф стоял рядом с псом на коленях, ощупывая его кости, и именно голос Даффа вынес приговор:
– Отведи ее внутрь, Рори. Я принесу ружье.
– Нет! – кричала она. – Нет! Вы не можете убить его! Он поправится! Он должен поправиться... – Но она и сама теперь видела, как свет гаснет в его глазах, тех самых, в которых еще минуту назад читались любовь и признание, а теперь стоял лишь один вопрос. И тут она вспомнила странный взгляд пса поутру и загадочное поведение Курта.
– Так будет гуманнее, любовь моя. Он одной лапой уже на том свете, не надо продлевать его страдания, – послышался голос Даффа, но только спустя какое-то время она вспомнила и подивилась той нежности, с которой это было сказано.
– Да, – сказала Харриет, и Рори поднял ее и повел в дом. Сидя у камина в гнездышке, она отчетливо услышала выстрел и тупо заметила:
– Наверное, так лучше. Дафф никогда не любил его.
– Харриет, прошу тебя, не выстраивай новые стены непонимания, – взмолился Рори, думая, что этого последнего эпизода может хватить, чтобы холодок отчуждения повлек за собой печальные последствия. – Я бы сам сделал это, чтобы только избавить Даффа от роли злодея, но у него верный глаз, а я мог промазать.
– Я не выдумываю ничего нового, – спокойно ответила Харриет. – Дафф ничего не мог поделать с этой антипатией, так же как ничего он не может поделать с тем, что испытывает ко мне просто симпатию, потому что никто не может полюбить по приказу.
– Я думаю, ты знаешь, что все мы очень ошибались насчет чувств Даффа, – начал было Рори, но Харриет лишь улыбнулась ему в ответ:
– Это больше не имеет никакого значения. Ничто не имеет значения. Только вот не надо было смеяться над Парнем. Никто не должен потешаться над другими, даже если это все, что они могут предложить.
Рори вздохнул с облегчением, когда вернулся Дафф, и поспешно удалился, чтобы оставить супругов одних, – юноша подумал, что это подходящий случай, чтобы разрешить эмоциональные проблемы и достичь взаимопонимания, если только Дафф сумеет правильно воспользоваться ситуацией.
Но когда он ушел, Дафф даже не сделал попытки дотронуться до Харриет. Он принял для себя тот факт, что этот акт милосердия еще дальше отодвинет от него жену и только усилит горечь, которую принесло утро. Сейчас он не мог поделать ничего, кроме как выразить свое сочувствие и симпатию и показать свое желание сделать для нее все, что ей понадобится. Однако он с любопытством наблюдал за ее неподвижной фигуркой у огня, когда она беспристрастно выслушивала его тираду; Харриет, рыдавшая над каждой мелочью, не пролила по Парню ни слезинки.
