— Лицо распухло — полбеды, главное — вот здесь что-то неладно. То дыхание перехватывает, то сердце начинает колотиться, то что-то мешает в груди… Мне нравится думать, что я по-прежнему молод, лет в пятьдесят я почувствовал свой возраст.
— Дух побеждает годы, — сказал Кумэ.
— Сэнсэй, я тоже почувствовал свой возраст, а ведь мне всего тридцать, — сказал Отакэ.
— Рановато, — ответил мастер.
Мастер какое-то время посидел в комнате отдыха вместе с Кумэ и другими гостями и рассказал старую историю о том, как в молодости приехал в Кобэ и во время экскурсии на военный корабль впервые в жизни увидел электрическую лампочку.
Затем встал и со смехом сказал:
— Врач запретил мне бильярд. Может быть, сыграем немного в сёги?
Хотя мастер говорил «немного», дело обычно затягивалось. В тот день Кумэ сказал рвавшемуся в бой мастеру:
— Сыграем лучше в маджонг, от него не так устаешь.
За обедом Сюсай съел немного каши с солеными сливами.
Известие о болезни Сюсая достигло Токио. Наверное, Кумэ поэтому и приехал. Приехал также его ученик Маэда Нобуаки, игрок шестого дана. Судьи последнего матча Онода и Ивамото 5 августа были оба на месте. Заехал к нам и мастер игры в рэндзю Такаги. Пришел отдыхавший в Мияносита Дои, игрок в сёги восьмого дана. С прибытием каждого из них обстановка все больше оживлялась.
Сюсай последовал совету Кумэ и вместо сёги играл в маджонг с Кумэ, Ивамото и журналистом Су надой. Эти трое держались напряженно, словно боялись причинить мастеру боль, но он с головой ушел в игру и подолгу думал над каждым ходом.
— Если вы будете так серьезно думать, у вас снова распухнет лицо, — с беспокойством шепнула ему жена, но он как будто не услышал.
Здесь же Такаги Ракудзан научил меня играть в быстрое рэндзю. Такаги был знатоком всевозможных игр, он быстро овладевал секретами новой игры и стремился научить ей окружающих. В тот день я узнал от него о новой игре «красавица в шкатулке».
После ужина мастер с секретарем Явата и журналистом Гои сели играть в рэндзю без двух и играли до поздней ночи.
Маэда ушел еще днем, немного поговорив с женой Сюсая. Мастер был его учителем, а Отакэ — побратимом, и он не хотел давать повод к кривотолкам. Возможно, вспомнил, как во время матча мастера с У Ци-ньюанем поползли слухи, что якобы это он подсказал мастеру решающий 160-й ход.
На следующее утро из Токио по приглашению нашей газеты прибыл осмотреть мастера доктор Кава-сима. Диагноз был таким: «неполное закрытие большого артериального клапана».
