Овраг перешел в пологий подъем, и Гонда выпрыгнул на свободное от кустов пространство, надеясь быстро достигнуть спасительного леса, и сразу, за какое-то мгновение, спиной почувствовал эту пулю. Она ударила в левое предплечье. Гонда повернулся, рванул из-под мышки бесшумный пистолет и разрядил в близкий кустарник всю обойму.
Распластавшись на сырой, пахнущей грибной прелью земле, Ива считал выстрелы. Девять. Значит, пистолет будет перезаряжать на ходу.
Недозор легко оторвал тело от земли и успел пересечь поляну, как снова задукали глухие частые удары.
«У него есть второй пистолет», — мелькнуло в сознании. Старшина ткнулся лицом в оказавшийся на пути большой трухлявый пень и тут же услышал, как в полусгнившее дерево вошла пуля.
«Бьет прицельно — значит, страх отпустил», — подумал Недозор.
Так оно и должно быть. Гонда — волк матерый. Тогда, в сорок восьмом, ушел быстро и проворно, обманув бдительность конвойных и выпрыгнув из грузовика на полном ходу со связанными руками. Сколько ни искали потом в лесу, исчез, растворился бесследно ловкий и хитрый бандит Иохим Гонда. Да, местность он знает лучше любого лесничего. Что-то у него с лицом, постарел, что ли? Нет, скорей помолодел, усы модные отпустил, телом усох немного, но все так же проворен, и силы в плечах на троих.
Если сейчас подняться, стреножит враз — в пятнадцати метрах затаился, гад. Где же он? За стеной леса никакого движения.
Недозор не мог знать, что ранил Гонду и теперь тот осторожно полз, прикрываясь кустарником, чутко прислушиваясь к шорохам леса, зажимая правой рукой рану в предплечье.
Сдерживая стон, Гонда вспомнил ледяную маску лица Фисбюри и его монотонную напутственную речь: «Вы перешагнете границу по воде. Вас прикроет наш человек. Случайности учтены и исключены все до единой. Вы отсидитесь в своем схроне, и, когда пограничники снимут осаду, достигнете шоссе, и прибудете в город по известному адресу. Вас встретит резидент, ом передаст вам инструкции. Нужно всегда помнить — вы выполняете особое задание шефа разведки, я подчеркиваю — особое…»
Плечо наливалось тяжестью, словно повесили на него пудовую гирю. Боль почти не чувствовалась, и Гонда понял, что кость задета скользом, пуля разорвала мышцы плеча и прошла навылет. Такие раны не страшны, только нужно остановить кровь.
Пластической операцией бывший эсбист был даже доволен. Теперь и свои из Центра не узнали бы его. Он внушал себе, что стал другим человеком, с другим лицом, привычками, манерами, с другой походкой. Он отпустил модные в России усы, концами к уголкам губ, привык носить темные элегантные очки, отрепетировал перед зеркалом особую, как ему казалось, располагающую улыбку.
