— Куда?
— К Черному морю. Прокормимся не хуже, чем тут.
— Найдем дядю Степу, — напомнил Сева. — Он нас устроит во флот.
В тот же день мы собрали несложные пожитки. Разгребая старые вещи в чулане, я нашел фотографию матери. Она улыбалась и, казалось, говорила: «Счастливый тебе, сТынок, путь». Я бережно завернул фотографию в чистый платок.
Поздно вечером мы залезли в пустой товарный вагон очень длинного поезда и, никем не замеченные, отправились в путь.
— Давайте, — сказал Васо, когда застучали колеса и поезд, шумя в ночи, пошел на юг, — споем прежней жизни вечную память.
И мы очень стройно отпели свою прежнюю жизнь.
— А теперь — новой жизни: «Многие лета».
«Многие лета» мы спели как радостный марш.
Нас ошеломило море, о котором мы знали лишь понаслышке, большое, сверкающее, все в золотой чешуе, ошеломил южный город, на другие никак не похожий, порт с подковообразным каменным молом, облепленный всяческими судами. В городе запросто росли экзотические деревья. Прогуливались беспечные люди в светлых костюмах, ожиревшие дамы, моряки с короткими трубочками в зубах. Войны будто не было и в помине. Хотя она и была недалеко, за горами.
Безмятежное спокойствие сытых и всем довольных людей нарушали лишь раненые в халатах. Иногда их сопровождали сестры милосердия в белых косынках.
Мы почувствовали себя чужими в Батуме, в этом экзотическом городе. Один Васо был как дома. На базаре было полно мандаринов и яблок, шипела и медленно вертелась на вертеле дымящаяся тушка барана; люди, темные от загара, пили черный как деготь кофе из крошечных чашек. Их головы были завернуты, несмотря на жару, в башлыки, как в тюрбаны. В ларьках продавали ковры с причудливыми узорами. Продавцы зазывали покупателей, тянули их за рукава, торговались. Продавались дорогие кинжалы в серебряной оправе, такие острые, что ими можно было зарезать быка. Покупатели вонзали кинжалы в Дерево и пробовали твердость металла зубами.
Базар шумел: люди кричали, спорили, торговались.
На земле на зеленых листьях лежали гроздья винограда и какие-то желтые плоды.
Васо подошел к молодому торговцу и показал на меня:
— Этот парень приезжий, он не знает вкуса хурмы.
Торговец засмеялся и протянул мне плод. Потом дал по штуке друзьям. Душистый сок тек по подбородку.
Тощий, как палка, городовой в белых перчатках, с желтым шнуром, болтающимся у пояса, сердито взглянул на нас, отобрал несколько лучших плодов и положил их в карман. Расправил усы, крякнул и пошел дальше.
