Закончив с Альбиной, Тасманов просто сбросил ее на пол, как бесформенный окровавленный сверток.
— Не слишком переживай, не все так безнадежно, — светским тоном обратился он к Павлу и, отойдя от тела на несколько шагов, обернулся и пристально посмотрел на Альбину. Затем он внезапно вытянул вперед обе руки и сделал движение, словно призывал к себе что-то; потом еще несколько раз, все резче и резче. Пространство вокруг снова зазвенело и, как показалось Павлу, глаза Тасманова стали отбрасывать в полумраке цветные отблески, словно фонари.
В этот момент Павлу стало ясно, что Тасманов призывал Альбину и что со всеми своими зомби, одной из которых — это Павел тоже понял — стала теперь Альбина, он проделывал нечто подобное, подчиняя их своей воле. То, что Павел увидел дальше, заставило его забыть всю предыдущую жизнь. Тело женщины, недавно до невозможности искалеченное, вдруг зашевелилось, и она судорожными рывками поднялась с пола.
Тасманов пошатнулся и схватился за край стола; видно было, что процедура возвращения Альбины к жизни его утомила. Переведя дыхание, он неопределенным жестом указал ей на Павла.
— Твой друг хочет умереть, — немногословно пояснил он. — Убей его.
Существо угрожающе развернулось. Остальные зомби расступились. Павел машинально вскочил, но не смог сойти с места, не веря своим глазам. Голова женщины была повернута на 180 градусов, локти и колени выломаны в обратную сторону. Рухнув на землю, Альбина побежала в его сторону проворно, как многоножка. Павел не успел подумать ни о чем, кроме того, что это — конец. Альбина вцепилась зубами ему в голень. От острой боли он снова свалился на пол и попытался оттолкнуть от себя ее голову, но Альбина схватила его за запястья и одним движением вырвала его руки вместе с ключицами. Теряя сознание, он почувствовал, как она вгрызается ему в живот.
Олег.
Олег стоял на сияющей огнями улице, на которой обычно встречался с клиентами. Казалось, он провел здесь всю жизнь. Рекламные транспаранты свешивались из темного неба; в сияющую глубину за стеклами витрин уходили горы дорогих безделушек; позолоченный блеском фонарей асфальт горел, как разрумянившиеся щеки. Обычно здесь было столько народа, что в воздухе стоял непрерывный шелест туфель и шин, в который вплетались то с одной, то с другой стороны вырывавшиеся из прозрачных стеклянных дверей легкомысленные мелодии. Но сейчас пылающая огнями улица была пуста и безмолвна. У Олега внезапно возникло ощущение, что этот квартал бесцельного риска и пошлых развлечений — отражение его собственной души.
