На подмостках появился двухметроворостый хлыщ в токсидо. С его уст не сходила улыбка ловеласа.
Веселов прочистил горло и объявил:
– И вновь – стихи о любви высокой… – он сделал пуантирующую паузу, – и о любви низкой.
Женская половина зала томно заерзала.
Вот тут-то Тане стало по-настоящему противно. Зал «Перископа» вдруг представился ей эдакой сходкой неудовлетворенных самок. Таких же как она – никому не нужных, никем не любимых.
В зале, накаленном эмоциями и учащенным дыханием, было не продохнуть. Тане сразу вспомнились мафлинги – температура их тела в период спаривания повышалась на шесть градусов.
Стараясь не наделать шуму, она встала со своего места и осторожно побрела к выходу, благо сидела в последнем ряду.
В прохладном, ярко освещенном вестибюле было пустынно. Только перед автоматическим гардеробом проталкивал шарф в рукав драпового пальто опоздавший старичок.
Куда идти? В буфет? Но ведь там Люба со своим подводником! Как прицепятся с расспросами…
А потом Люба ей еще выговаривать будет. Таня-де глуха к прекрасному. Лучшая подруга сделала все для Таниного культурного досуга, а ей, неблагодарной, даже лень воспользоваться ее благодеяниями!
И Таня в долгу не останется. Скажет Любе пару-тройку колкостей. Только какой в этом прок? Не уходить же в самом деле…
И тут ее взгляд упал на стрелку-указатель, которая звала на следующий этаж. Под стрелкой имелась надпись: «Место для курения».
– Можно вас угостить? Отличный голландский табак. – За спиной раздался интеллигентный мужской голос. Боковым зрением Таня заметила пачку сигарет «Ява-200».
– Видите ли… Я вообще-то не курю, – ответила она, не отрываясь от окна, за которым открывался отличный вид на город – кое-где зашторенный туманом, кое-где залитый желтым светом.
– В таком случае хотелось бы знать, что вы здесь делаете?
– Ничего.
– Интересное занятие – делать ничего. – Мужчина с сигаретами хохотнул.
Таня наконец решилась рассмотреть незнакомца.
И… тут же обнаружила, что незнакомец ей знаком!
Перед ней тот самый человек из кондитерской, бородач с визиткой. Таня даже фамилию его припомнила: Воздвиженский!
А вот Воздвиженский ее, похоже, вовсе не узнал.
По молодости лет Таня объяснила это обстоятельство тем, что за прошедший год с небольшим она успела измениться внешне в лучшую сторону. И пусть своя правда в этом была. Но все же…
Лишь спустя четыре года Таня поймет: знакомиться с девушками для Воздвиженского такое же будничное дело, как для нее ходить в университетскую столовую.
