Тем временем ведущий вечера вызвал на сцену поэта с неудобопроизносимой фамилией Закрепищечин.
Широко расставив ноги и заложив за спину обе руки (а между тем в правой была рукопись), Закрепищечин уставил в зал заряженный второсортной харизмой взгляд и принялся читать:
Мне не понять далеких персов,
К Огню склоняющих чело,
Огонь – пылать он должен в сердце,
А не в метро!
После первого же станса Тане стало ясно, что лирика Закрепищечина, при всей сомнительности рифм («персов» – «сердце», «чело» – «метро»), исполнена широкого общественно-политического звучания и оттого пользуется успехом.
Стихи, что читал Закрепищечин, были сплошь посвящены одной теме: критическому осмыслению мировоззрения жителей далекой Конкордии. Ведь кто такие «далекие персы», если не инопланетные последователи зороастризма, родившегося в незапамятные времена на территориях, которые античному миру предстояло узнать для себя под именем Персии?
Многое в мировоззрении клонов радикально не устраивало Закрепищечина. Например, культ Священного Огня (поскольку «пылать он должен в сердце»). И конкордианская демографическая политика, разрешающая клонирование.
Кстати, последней Закрепищечин посвятил целую поэму – «Людского конвейера гул».
Закрепищечин доходчиво объяснял слушателям, что, если клонировать Мону Лизу, если поставить ее на конвейер, она лишится всей своей красоты. То же и с княжной Таракановой. И с Венерой Милосской, представьте себе, полностью аналогичная ситуация! Красивые женщины хороши тем, что уникальны, такая вот мораль…
Пока Закрепищечин, сопровождая декламацию однообразными рубящими движениями правой руки, читал поэму, Таня думала над одним вопросом: кому именно Закрепищечин втолковывает прописные истины?
Жителей Конкордии среди слушателей видно не было. А землянам и так все вроде бы ясно. Недаром же полное клонирование на Земле уже несколько сотен лет запрещено?
В отличие от Тани зал воспринял поэму на «ура».
Закрепищечину долго и тепло аплодировали. Пожалуй, даже дольше, чем до этого «русичу».
Закрепищечин уходил со сцены неохотно. Вероятно, у него было чем занять публику еще минут на двадцать. И если бы не регламент…
Таня очень надеялась, что ведущий вот-вот объявит перерыв. Ее истомленный поэзией мозг буквально гудел от новых впечатлений. Но вместо этого на сцену попросили Сашу Веселова, «надежду русской поэзии».
В первых рядах азартно завизжали девчонки филфаковского вида. Таинственно заулыбались опытные дамочки.
