– Вы прелестнее, чем звезды, – сказал он.
Она повернулась и взглянула на него, и он сразу понял, какую чушь сморозил.
– Извините, это была глупость.
– Нет, совсем не глупость. – Она нервно повозилась с замком сумочки. – Это было прекрасно.
Бобби только кивнул. Не ждет ли она, что он ее поцелует? Кажется, она нервничает. Черт, он тоже.
– Я отлично провел время, – сказал он, беря тайм-аут, чтобы облегчить переход к поцелую, которого оба желали.
– Я тоже.
Она улыбнулась.
А он... он был возбужден. Он полвечера притворялся, что медленные, интимные прикосновения и стремительный обмен двусмысленными шуточками не свели его с ума.
Бобби сдернул шляпу и забросил ее в глубь машины. Нужно сорвать этот чертов поцелуй, отправиться домой и принять холодный душ.
Он встретил взгляд Джулианн. Она просто сидела, наблюдая за ним, и... ждала.
Он наклонился, и она, в свою очередь, облизнула губы и потянулась к нему.
Их губы слились, влажные и горячие, и Бобби вдруг забыл обо всем на свете.
Запустив пальцы ей в волосы, он углубил поцелуй, позволив наконец жажде и желанию вырваться на свободу.
Она издала слабый, нежный стон, потом взяла его руку и положила на платье, как бы предлагая расстегнуть верхние пуговицы. Не раздумывая, он расстегнул их и еще две, и склонил голову.
Он раскрыл ворот, нашел сосок и поцеловал, попробовал на вкус.
Ю-ди-ле-га – это все, о чем он способен был думать. Зной. Сладкое, приятное тепло.
Сладкая дрожь овладела телом. Он чувствовал, что уже не может контролировать себя.
Но он не мог допустить этого. Не сейчас. Не так.
Проклиная собственное самообладание, Бобби отпрянул и схватился за руль. Ему сорок два, а не четырнадцать, и его не проведешь.
– Что случилось? – спросила она.
– Ничего. Просто я... мы... – Он замолчал и снова глубоко вздохнул. – Мы ведем себя как два подростка.
– Нам это позволено. Не говоря уж о том, что завтра утром я уезжаю.
Он взглянул на ее помятое платье. Так легко было бы притянуть ее к себе на колени, так легко позволить вулкану вырваться.
– Пойдемте в мою комнату, Бобби. Оставайтесь у меня на ночь.
Он этого хотел. Видит бог, хотел!
Но не мог. Если он разденется, то она все увидит – его култышку и прикрепленный к ней протез.
Даже если она не съежится и не отвернется, то все равно спросит о нем, а он будет не в состоянии ничего ответить.
– Джулианн. – Он заглянул ей прямо в глаза, прилагая дьявольские усилия, чтобы притвориться, будто он отказывается для ее же пользы. – Это не лучшая идея, мы едва знакомы.
