Только теперь он предложил Паулю сесть, придвинул коробку с сигарами.
— Я знаю, вы уже прошли специальную школу, но это лишь краткий курс. Там, на Востоке, сама практика должна вас закалить. Если почувствуете усталость — есть много способов встряхнуться. — Он усмехнулся. — Помнится, ваш добропорядочный папаша имел в запасе некоторые острые штучки…
Лицо Гиммлера, с землистыми тенями под глазами, отличалось одной примечательной особенностью: выражение его менялось мгновенно и независимо от предмета разговора. Паулю поэтому казалось, что, беседуя с ним, райхсфюрер все время думал о чем-то другом. Вот он снова смотрел подозрительно и строго:
— Вы, как и я, ненавидите русских, украинцев, поляков — вообще славян… Эта ненависть должна стать активной и ежедневно выражаться в действии. Тот, кого вы помилуете сегодня, завтра убьет вас. Не будьте же сентиментальны. Мы — лезвие секиры, которую фюрер держит в руках. Ею он расчищает путь высшей расе в тысячелетия… Я понимаю, что лезвие может зазубриться. Опасайтесь стать зазубриной. Мы спилим ее беспощадным наждаком. Идите и помните: отныне я лично буду следить за вашей деятельностью. Ваш успех будет зависеть только от вас…
Пауль щелкнул каблуками, вскинул руку и прокричал приветствие. Гиммлер ответил небрежно. Два гестаповца проводили Радомского до двери.
Уже очутившись на улице, у своей машины, он вдруг показался самому себе очень маленьким и ничтожным.
Вот где она, вершина власти, — в течение каких-то минут Пауль дышал воздухом этой вершины. Но как на нее взобраться? Фантастика. Для него это, конечно, невозможно. А как же взошел Гиммлер? Он взошел по черепам. Тысячи и тысячи жизней — что они для него? Однако неужели Пауль Радомский слабее? Теперь перед ним — богатство и, вероятно, близкий генеральский чин… Мертвые не укажут на него. Мертвые не судят.
Эту беседу с рейхсфюрером СС Пауль часто пытался восстановить в памяти до мельчайших деталей. Он даже счел нужным во всем подражать Гиммлеру: говорил так же отрывисто, пренебрежительно и громко, внезапно прерывал речь и смотрел пустыми глазами в какую то точку, неожиданно злился и стучал по столу кулаками. На тех кто видывал рейхсфюрера, эта преемственность манер должна была производить впечатление.
Позже Радомский старательно собрал все речи и высказывания рейхсфюрера и перенес в записную книжку особенно понравившиеся цитаты. В своих выступлениях перед офицерами и солдатами Пауль нередко щеголял этими афоризмами. Обычно он начинал со славословий: «Глубокий ум райхсфюрера…» «Тончайший анализ фактов, произведенный райхсфюрером…» «В беседе со мной райхсфюрер изволил отметить…» Особенно нравилась Радомскому цитата из выступления Гиммлера на познанском совещании группенфюреров СС, и Пауль приводил ее чуть ли не в каждой своей речи:
