– Сколько человек сидит на льдине?
– Сто четыре.
– А когда вы прилетите туда, будет сто шесть. Сломаете там самолет, вас еще спасать придется. Ну, все.
«Нет, - подумал и, - это еще не все!» И обратился в «Правду» с просьбой помочь мне.
В ожидании ответа на мое письмо пошел на врачебную комиссию. Чувствовал я себя хорошо, только боялся, как бы не заставили приседать. У меня плохо гнулась правая нога, ушибленная на Байкале. А вдруг забракуют?
Врачи ознакомились с историей моей болезни после аварии на Байкале. Когда они узнали, что я получил сильную травму головы, то целый день таскали меня по кабинетам. Потом показали академику и даже профессора-психиатра пригласили. Наконец, главный врач больницы вручил мне запечатанный пакет; через всю Москву я вез свою судьбу. Ужасно волновался.
Начальник санитарной части Аэрофлота прочел заключение сначала про себя, а потом вслух: «Летчика Водопьянова к полетам допустить без всякого ограничения». Я крепко пожал ему руку и помчался домой. Радости не было конца.
* * *
Вскоре меня вызвали в Кремль.
Когда я вошел в кабинет Куйбышева, Валериан Владимирович поднялся мне навстречу. Его глаза глядели приветливо, и лицо озарялось доброй улыбкой.
Я четко, по-военному, отрапортовал:
– Пилот гражданской авиации Водопьянов!
– Знаю, знаю, - кивнул Куйбышев. Затем, пристально посмотрев на меня, спросил:
– Ваша машина готова?
– Готова, – ответил я и добавил:-Надеюсь ваше задание выполнить.
– Покажите, какой вы себе наметили маршрут.
Мы подошли к большой географической карте.
– Из Москвы до Николаевска-на-Амуре я полечу по оборудованной трассе, - стал докладывать я.-Дальше возьму курс на Охотск, бухту Ногаево, Гижигу, Каменское, Анадырь, Ванкарем, а из Ванкарема на льдину.
– Кто-нибудь летал зимой по этой трассе – из Николаевска на Чукотку?-спросил Куйбышев.
– Нет, - ответил я и тут же коротко рассказал, как в прошлом году я должен был пролететь вдоль Охотского побережья на Камчатку, но потерпел серьезную аварию на Байкале.
– Сейчас я надеюсь успешно повторить этот маршрут. И моя машина вполне приспособлена для этого, - подчеркнул я.
Куйбышев задумался, глядя на карту, а затем неожиданно спросил:
– А сколько у вас было аварий?
– Четыре.
– Четыре? А вот посмотрите, что здесь пишут о вас. Взяв со стола мою характеристику, Валериан Владимирович прочитал:
– «Имеет семь аварий». А вы говорите – четыре!
Я почувствовал, как во мне все оборвалось. Кровь бросилась в лицо. Неужели Валериан Владимирович подумал, что я сказал ему неправду! Торопясь, начал разъяснять неточность этой записи:
