. В заключение своего манифеста де Поттер, обращаясь к народу, призывал: «Народ! Будь бдителен! Положение, которое ты займешь в тот момент, когда твои депутаты будут обсуждать образ правления, решит твою судьбу. Будь тверд и хладнокровен. Не давай салонным интригам ссылаться ни на твое равнодушие, чтобы доказать, что тебя легко обмануть, ни на насильственные действия, чтобы доказать необходимость посадить тебя на цепь. Добиваясь только прав, ты их, конечно, получишь, потому что истинная воля народа всегда является верховным законом: при королях этот закон выполняется путем революций, при республике он заполняет собой революционные бездны. Единение, настойчивость и благо народа — вот наша цель; справедливость, сила, общественный порядок — вот средства для ее достижения»
[289].
Эти призывы де Поттера оказались гласом вопиющего в пустыне. В Национальный конгресс не был избран ни один человек из народа, хотя решающую роль в революции сыграли беднейшие слои населения. Рабочий класс Бельгии не имел еще своей политической организации, массовое пролетарское движение только зарождалось, поэтому плодами победы революции воспользовалась буржуазия, захватив власть в свои руки.
По данным Варньи, очевидца событий, в дни революции с 25 августа по 29 сентября было убито 456 и ранено 1226 человек (эти данные приведены в приложении к книге воспоминаний Варньи)[290]. Из этого числа жертв было несколько десятков представителей буржуазии: 2 бумагопромышленника, 1 ювелир, 4 рантье, 22 торговца[291]. Среди убитых и раненых было много интеллигентов: 25 художников, 1 музыкант, 1 скульптор, 13 адвокатов[292]. Основную массу погибших и раненых составляли рабочие (среди которых было больше всего ткачей, печатников, токарей, каменщиков) и ремесленники различных профессий (кожевники, краснодеревщики, бондари, шляпники, корзинщики и т. д.). И донесения царских дипломатов Гурьева и Голицына, и пресса того времени убедительно свидетельствуют о решающей роли народных масс в бельгийской революции. Правда, Гурьев и Голицын называют в своих депешах народ «чернью», «толпами бандитов», «разбойниками» и «негодяями». В устах царских дипломатов, смертельно напуганных французской Июльской, а теперь еще и бельгийской революциями, такие эпитеты вполне объяснимы. Почти в таком же духе отзывалась о бельгийских народных массах голландская и бельгийская пресса, парижская «Journal des debats» и русская газета «Московские ведомости».
