.
31 августа утром адъютант принца Оранского Крюкенбург (Cruquenbourg) пригласил коменданта буржуазной гвардии прибыть к нему в Лекен. Барон Огворст прибыл в сопровождении Вандерсмиссена, Оттона, Ван дер Бурха, Руппа и Ван де Вейера. Это была первая депутация. Они высказали принцам пожелание, чтобы те прибыли в город в сопровождении бельгийских депутатов, и это убедило бы всех в их добрых намерениях.
Однако через три часа делегация вернулась с малоутешительным ответом. Сыновья короля, обозленные тем, что увидели на членах делегации брабантские цвета, хотели их сорвать, а делегатов арестовать.
Несмотря на то, что бельгийцы уговаривали принцев не входить в город с войсками, Вильгельм Оранский и Фридрих обнародовали прокламацию, в которой сообщали, что войдут в город в сопровождении вооруженных сил. Как только об этой прокламации узнали брюссельцы, в городе начались волнения. Повсюду раздавались крики: «Войска входят в город, к оружию! Построим баррикады, к оружию!» Эти волнения были подобны электрической искре: мужчины, женщины, дети — все брались за оружие. Около 8 тыс. граждан собрались на центральных улицах Брюсселя и готовы были вступить в бой. К 12 часам ночи более 50 баррикад были воздвигнуты на главных улицах города.
В 7 часов вечера в штаб-квартиру принцев отправилась вторая за этот день делегация брюссельцев, в которую вошли барон де Секюс-отец, Оттон, Вандерсмиссен, герцог Аренберг, принц де Линь, граф Дюваль, Макс Дельфосс и Тейхман. Эту делегацию встретили весьма сдержанно. Делегаты нарисовали яркую картину бедствий, которым подверглись Брюссель, Бельгия и все королевство в целом. Делегаты объявили принцам, что на них падет ответственность за пролитую кровь, а принц де Линь добавил, что, если их королевские высочества силой вступят в город, они вынуждены будут идти по трупам. После разговора с делегатами принц Оранский, посоветовавшись с братом, заявил, что завтра он войдет в Брюссель один, без войска, лишь со штабом.
Действительно, 1 сентября принц Оранский вступил в Брюссель лишь в сопровождении шести генералов, адъютантов и двух слуг. Его крайне удивило обилие трехцветных знамен, развевавшихся на арках и крышах домов. Более того, офицеры, гвардия, весь народ, вплоть до детей и женщин, носили брабантские цвета. Он ожидал, что его встретят с большим энтузиазмом, возгласами: «Да здравствует король!». Но ничего этого не было, народ безмолвствовал.
При виде первых баррикад принц побледнел: бесчисленные брабантские знамена, мрачное молчание огромной толпы — все это произвело тягостное впечатление на наследника престола. На Антверпенской площади его окружила еще более внушительная толпа, раздались одиночные возгласы: «Да здравствует принц! Да здравствует свобода!». Принц оживился: «Да здравствует свобода, но также и да здравствует король!». Принц Оранский обратился к жителям с речью и заявил, что он почитает себя счастливым, находясь среди бельгийцев, которых он всегда любил. Вильгельм напомнил также, что при Ватерлоо он проливал кровь за национальную независимость, и добавил, что и ныне готов к этому
