Не пытайтесь это повторить | страница 2



Все бы ничего, но проклятые личинки!!!

Вот сейчас я набираю эти строки на компьютере, из музыкального центра звучит «Пещерный город Инкерман» Дидюли, а левая ладонь начинает знакомо так чесаться. Перестаю печатать, отнимаю руки от клавиатуры, смотрю на ладонь. Не проходит и пяти секунд, как в ее середине вспухает бугорок. Еще через секунду кожа вспарывается, и на свет является личинка – омерзительнейшее белесоватое существо с лоснящимся тельцем – и споро так ползет по пальцам. Я давлю ее, содрогаясь от отвращения. Мне еще повезло. У меня за день набирается всего четыре-пять личинок, тогда как из других моих знакомых умертвий они сыплются просто пригоршнями. Да и сохранность у меня получше. Все-таки родители, спаси их господи, к хорошей ведьме-реаниматору меня свезли.


Помню свое умирание. Это было тяжело и грязно. Я лежала в палате больницы для ВИЧ-инфицированных и выворачивалась наизнанку. Меня мучила ломка, от которой не спасало уже ничего, особенно длинные разговоры с психотерапевтом. Свет мерк в моих глазах, дикая боль раздирала тело, которое хотело только одного – дозы. И тут появился врач.

– Лиза, я пришел с вами поговорить.

Лиза – так меня зовут. Точнее, звали.

– Убирайтесь к черту! – сумела выдавить я и вцепилась в кровать. Мне мерещилось в моем бреду, что меня уносит, как дырявую шлюпку от тонущего корабля.

– Лиза, нам обязательно нужно с вами поговорить. Вы в плачевном состоянии.

– Без тебя знаю, психолог недоделанный!

– Попробуйте дышать медленно и ровно.

– И что?

– Боль немного отойдет. Позвольте руку. Я измерю ваш пульс.

Он взял мою руку, и боль отошла. Но вместе с тем я почувствовала, как начали холодеть и неметь мои ноги.

– Подождите… – прошептала я.

И тут в палату вошли мои родители.

– Лизочка… – заплакала мама. – Кровиночка моя!

Отец молча вытирал слезы.

– Вы что? – деревенеющим языком спросила я. – Я же еще не умираю.

А врач все держал меня за руку, держал…

И рука моя холодела.

И на миг мне приоткрылось…

Лица у психотерапевта не было. Вместо него был скалящийся череп с огоньками в пустых глазницах. А больничный халат преобразился в саван, рваную шелковую хламиду, пропахшую тлением.

Но это только на миг.

А потом мое сердце остановилось.

Психотерапевт поднялся и вышел из палаты.

Родители упали на колени возле моей кровати и зарыдали в голос.

А я отстраненно наблюдала за этим, глядя на свое исхудавшее уродливое тело. Я стояла у входа в тоннель. Он, этот вход, был невероятно черен, и впервые я ощутила такой страх, что передать невозможно. И тут из его черноты появился некто.