После еды Сплетник развернул свой сверток и достал оттуда скрипку и смычок. Теперь он стоял, зажав под подбородком скрипку, держал левой рукой лады, а правой работал смычком. Поеденная молью ворона по-прежнему умудрялась сидеть у него на плече, подпрыгивая, чтобы удержать равновесие, и издавая при этом протестующие крики.
Под столом спала маленькая хромая собачка, объевшаяся мясом, которое ей бросали пирующие. Ее лапы вздрагивали, как будто она гонялась во сне за кроликом.
— Их так много, — сказала Мери.
— Когда мы появились, их не было так много.
Джоунз захихикал.
— Тут все мои и большинство ваших.
— И наши тут? Они вышли из укрытий?
— Да. Их привлекла еда и пиво. Ведь не станут же они прятаться, когда остальные едят.
— Тогда среди них должен быть и Бромли. Почему же он не подходит ко мне?
— Ему и так весело, — сказал Корнуэлл.
Среди танцующих показался Енот. Подойдя, он потерся о ноги Хола. Хол посадил его на колени. Енот обернул хвост вокруг лап и носа.
— Он слишком много съел, — констатировал Джиб.
— Он всегда так, — сказал Хол.
Скрипка пела и визжала. Рука Сплетника бешено работала, а ворон протестующе кричал.
— Я не совсем вас понял, — сказал Корнуэлл Джоунзу. — Вы сказали, что не бывали за Ведьминым Домом. Почему? И что вы здесь делаете?
Джоунз заулыбался.
— Странно, что вы у меня это спрашиваете. У нас много общего. Видите ли, сэр ученый, я тоже студент, как и вы.
— Но почему вы не учитесь?
— Я учусь. Здесь достаточно материала для обучения и изучения. Даже более, чем достаточно. Когда изучаешь что-нибудь, нужно все тщательно исследовать перед тем как делать следующий шаг. Придет время, и я пойду за Ведьмин Дом.
— Изучаете, вы говорите?
— Да, заметки, записи, картины. У меня груды записей, километры лент…
— Ленты, картины. Вы имеете в виду картины?
— Нет, — ответил Джоунз. — Я использую фотоаппарат.
— Вы говорите загадками, — сказал Корнуэлл. — Я такого слова не знаю.
— Не хотите ли взглянуть? Не нужно беспокоить остальных.
Он встал и пошел к палатке. Корнуэлл последовал за ним. У входа в палатку Джоунз остановил его.
— Вы человек без предрассудков? — спросил он. — Как ученый, вы должны им быть, но…
— Я шесть лет занимался в Вайлусинге, — ответил Корнуэлл. — Я стараюсь ко всему относиться без предрассудков, иначе трудно узнать что-либо новое.
— Хорошо. Какая у вас тут дата?
— Октябрь, — сказал Корнуэлл. — Год господа нашего 1975-й. Но какое точное число не знаю, так как потерял счет дням.
