Это случилось на уроке немецкого языка. Низенький учитель пан Кноп сухо стучал высокими каблуками — от окна к двери, от двери к окну — и скрипел, упиваясь собственной иронией, злобным презрением в адрес того, кто не мог ответить на вопрос. Михал с вдохновением созерцал свое произведение. Из пышных заглавных букв и различных вариантов начертания имени «Ксения» вырисовывалась девическая головка, еще не законченная и, может быть, не очень похожая, но полная обаяния, именно ее неуловимого обаяния. Подумав, он сделал на шее еще два вертикальных штриха. И хотя это был схематичный набросок, Михала охватило нежное беспокойство, так как он увидел гладкую и тонкую округлость, а губы его задрожали от желания прикоснуться к этим теплым чертам. Он почувствовал удивительную слабость, от которой закрыл глаза. В этот момент сосед по парте сильно толкнул его локтем. Он услышал свою фамилию — ее произнесли враждебным тоном, с каким-то шипением, свидетельствующим о том, что это делается не впервые.
Он вскочил, пряча рисунок под открытую книгу. Пан Кноп внимательно всматривался в него бесцветными глазками. При этом он медленно раскачивался, с носков на пятки, посапывал носом и слегка шевелил маленькими ладонями, большие пальцы которых были заложены за вырезы жилета. У него было сморщенное личико старого мопса, на которого надели очки, его тонкая шейка свободно вылезала из старомодного воротника с закругленными уголками, и неожиданно круглый, вздувшийся, как шар, торчал живот.
— Na, ja, wir träumen, — говорил он с наигранным добродушием. — Wir sind ein Schöngeist, ein Wolkenschieber [4].
Он ожидал одобрительного смеха, которым несколько верных подхалимов обычно приветствовали ею остроумие.
Михал отчаянно напрягал слух. «Erlkönig» [5], — уловил он среди разнообразных шорохов класса.
— Wer reitet so spät durch Nacht und Wind? [6] — начал он.
— Выйди из-за парты, — прервал его учитель.
Маленькими шажками, не торопясь подошел он к Михалу, наклонив голову набок, зорко поблескивая очками. Михал паническим движением засунул руку под книжку. Он был готов на все. Он готов был драться с учителем.
Маленькая, покрытая коричневыми пятнами ручка опустилась на парту с неожиданной ловкостью.
— Halt, mein Kerl [7].
И вдруг Михал онемел от удивления. Листка с рисунком под книжкой не было.
— Что ты там делал?
— Ничего, пан учитель.
Кто-то засмеялся. По задним партам прошла волна веселого шепота. Он не сразу понял, что случилось. Но когда наконец обманутый учитель отошел и Михал сел на место, за его спиной послышался издевательский вздох и с отвратительной дрожью на все лады произносимое: «Ах, Ксения!»
