— Привет, папа. — Я наклонилась и поцеловала его в щеку. Она была колючая.
— Привет, дид, — поздоровалась Анна.
— Здравствуйте, Николай, — сказал Майк.
— А, дуже добре, шо приехали. Надя! Аннушка! Майкл! Крепкие объятия. Он прекрасно выглядел.
— Как продвигается твоя книга, дид? — спросила Анна. Дочь обожала дедушку и считала его гением. Ради нее я закрывала глаза на его странности, отвратительное сексуальное пробуждение и недостаток личной гигиены.
— Добре, добре. Скоро перейду к самой антересной части. Изобретению гусеничного хода. Ето важнейший момент в истории чоловечества.
— Поставить чайник, папа?
— Ну расскажи мне о гусеничных тракторах, — попросила Анна без малейшей иронии.
— Ага! Понимаешь, в доисторичеськи времена больши камни перетаскивали з помощью деревянных роликов, сделанных из стволов деревьев. Дивись! — Он разложил в ряд на столе несколько остро отточенных карандашей Н2 и положил на них сверху книгу. — Одни люди толкали каминь, а други — после того як каминь перекатывався через ролик — должны були вынуть ствол иззади, оббижать каминь и перенести его наперед. При гусеничном ходе етот перенос роликов выполняеться цепями и соединениями.
Папа, Анна и Майк по очереди сдвигали книгу, вынимая карандаши сзади и перенося их вперед, — все быстрее и быстрее.
Я зашла на кухню, расставила на подносе чайные чашки, налила в кувшин молока и стала искать печенье. Ну где же она? Дома ли? По-прежнему от нас прячется? И тут я ее увидела: через сад к дому, в шлепанцах на высоком каблуке, неторопливо рассекала крупная блондинка. Она двигалась презрительно-ленивой походкой, словно ей стоило большого труда подойти и поздороваться с нами. На ней была джинсовая мини-юбка намного выше колен и розовая безрукавка, обтягивавшая пышную грудь, которая подскакивала при ходьбе. У меня отвисла челюсть от этого буйства покрытой ямочками кремовой плоти. Полноты, граничащей с тучностью. Когда она подошла ближе, я увидела, что ее волосы, ниспадавшие на обнаженные плечи взъерошенным «конским хвостом» а-ля Бардо, были отбелены и примерно на один дюйм чернели у корней. Широкое, миловидное лицо. Высокие скулы. Раздутые ноздри. Широко поставленные глаза, золотисто-коричневые, словно патока, и подведенные, как у Клеопатры, черными линиями, подскакивавшими в уголках. Губы почти презрительно надуты и подведены бледно-розовой помадой, выходящей за их линию, — наверное, для того, чтобы они казались еще более полными.
