— Чья идея?
Гольдштейн смущенно склонил голову, будто был в чем-то виноват.
— Обязываю каждую субботу докладывать мне лично о результатах, — нарочито сухо сказал Брянцев, опасаясь, что, если задержится да проявит участие, инженер воспользуется случаем и начнет просить работу поспокойнее, в каком-нибудь отделе или в лаборатории.
На этот раз Брянцев ошибся. Молодой инженер и не думал проситься в лабораторию. Его захватила идея ширения корда, он прекрасно понимал, что доводить изобретение до конца лучше всего на рабочем месте.
— Сам?
Гольдштейн молча обвел пальцем широкий круг в воздухе, что означало: всей бригадой.
— А додумался кто?
Инженер пожал плечами.
— Скромничаете? Ладно, скромничайте. Люди и это оценят.
Навстречу попалась сестра Кристича Ольга. Она и на заводе модничала. Узкие, короткие, совсем не спецовочные брюки, пестрая блузка. Игриво улыбнулась директору:
— Куда вы задевали моего брата? Уехал в Москву, не вернулся и ничего не пишет. Как в воду канул.
Пришлось ответить, что брат уже в Средней Азии, поехал испытывать шины.
До цеха вулканизации Брянцев не дошел. Ровно в девять перешагнул порог кабинета и через несколько минут уже разговаривал с собравшимися у него людьми. Здесь были Бушуев, старший диспетчер Уваров, Целин и секретарь парткома Пилипченко, самый молодой из всех.
Брянцев вспомнил о квартире, предоставленной вне очереди, но подавил в себе желание выяснить все немедленно. От него ждали подробного сообщения о событиях в Москве.
В дверях появился Карыгин. Важно прошел по кабинету, важно поздоровался и уселся в кресло. У него тщательно выбритое квадратное лицо и большие умные глаза. Тяжелые глаза, ощупывающие.
Брянцев рассказал обо всем, что произошло в комитете, в НИИРИКе, ничего не утаив и ничего не прибавив, как привык рассказывать первым своим помощникам.
— Вы бы там объяснили, Алексей Алексеевич, — участливо сказал Бушуев, — что течение реки повернуть вспять невозможно, что наши шинники предпочитают работать с ИРИСом хотя бы потому, что резина у нас теперь не подгорает на промежуточных операциях.
— Вот это как раз я и забыл сказать, — признался Брянцев.
И вдруг заговорили все разом, взволнованно, перебивая друг друга. Только Карыгин многозначительно молчал, будто оставлял за собой право последнего и, как казалось по его виду, решающего слова.
Но долго разговаривать им не дали. Начались беспрерывные звонки из городских организаций. Все просили директора приехать, доложить о положении дел.
