И — началось. Рабочие говорили наперебой, делали разные предположения, тут же оспаривали их.
В разгар этой перепалки прозвенел междугородный звонок. Бушуев поднял трубку — Хлебников.
— С которого часа перешли на старую технологию? — спросил он.
Бушуев промычал что-то нечленораздельное.
— Не слышу. Не понял.
Главный инженер собрался с духом:
— Не переходили. И перейдем, когда вы лично, товарищ Хлебников, прилетите сюда и докажете нам, что наш состав резины хуже вашего.
К его удивлению, Хлебников не вспылил. Спокойно, терпеливо, словно несмышленому ученику, объяснил, что применение антистарителя отменено временно, что к этому вопросу вернутся, как только в институте испытают шины на ходимость в естественных условиях.
— Какая у вас норма пробега для испытательных машин в сутки? — спросил Бушуев.
— Пятьсот километров, — ответил Хлебников.
— Значит, на полгода езды. И еще полгода будете разводить научные дискуссии. А нам что же, выпускать незащищенную резину? Так?
В трубке долго ничего не было слышно. Потом Хлебников спросил деревянным голосом:
— Кто отказался выполнить распоряжение директора?
— Рабочие-исследователи в первую очередь. — Набрав полную грудь воздуха, словно собирался нырнуть в неизведанную глубину, Бушуев крикнул: — И ваш покорный слуга тоже!
В трубке что-то щелкнуло, очевидно, Хлебников бросил свою.
В кабинете долго молчали.
— Ну, теперь заварится каша… — Бушуев взялся за голову.
— Что ж, будем варить, пока не разварится, — философски заметил Салахетдинов и восторженно посмотрел на главного инженера — не ожидал от него такого крутого поворота.
Рабочие долго строили догадки о том, что произошло в Москве, какой ключ подобрали там к Алексею Алексеевичу, обычно стойкому, воюющему до конца, порассуждали и о том, подвели они директора или, наоборот, помогли ему, и гурьбой направились в помещение, отведенное для общественного института рабочих-исследователей, в ту самую комнату, которая была свидетельницей стольких споров, стольких горячих вспышек. Посовещались еще немного и пошли в цех поднимать настроение резиносмесильщикам.
Целин остался один — редкий случай в этой комнате, где постоянно толкутся исследователи, где последнее время не было отбоя от посланцев с многих заводов. Одни приезжали с намерением перенять опыт, другие — убедиться, что институт рабочих-исследователей — это просто шумовой номер, разрекламированное мероприятие и можно не отягчать себя излишними заботами, не затевать у себя столь хлопотливое дело.
