Он не собирался сегодня в подготовительное отделение, потому и надел новый костюм, белую рубашку, светлый галстук. Можно было накинуть халат, но он сгоряча забыл о нем, так же как и о том, что в подготовительном отделении всегда плавает в воздухе сажа.
Походил по цеху — нет Гапочки. Спросил одного, другого — говорят, домой ушел. Остановился около Салахетдинова, который как раз загружал резиносмеситель — задал натуральный каучук, потом искусственный, всыпал мешок сажи. Бушуев не нашел глазами антистарителя и подумал, что Гапочка все-таки распорядился не давать его. Но нет, Салахетдинов взял с нижней полки несколько брикетов антистарителя и положил на стол поближе к резиносмесителю.
Взбешенный Бушуев подскочил к рабочему.
— Тебе давали указание отменить антистаритель?
— Угу.
— Какого же ты черта его суешь?
— А я не для того здесь поставлен, чтобы неправильные указания выполнять, — спокойно ответил рабочий с едва уловимым национальным акцентом. И внезапно взвился: — Не буду выпускать резину худшего качества! И никто не вправе заставлять делать это.
Тут уж Бушуев потерял всякое самообладание.
— Вон из цеха! — закричал он и замахал руками так, словно изображал из себя ветряную мельницу в бурю.
Смуглое лицо Салахетдинова потемнело, но он сдержался, спокойно посмотрел на главного узкими умными глазами.
— Сначала скажите, кому агрегат сдать, — невозмутимо произнес он и с усмешкой посмотрел на белоснежную рубашку Бушуева. — Может быть, вы за меня отработаете?
Главный инженер быстро остыл — заменить Салахетдинова было некем. Он вернулся в диспетчерскую, позвонил на квартиру Гапочке.
— Слушаю, — как ни в чем не бывало отозвался тот.
Выслушать ему пришлось гораздо больше, чем за все годы работы в подготовительном. Он выдержал до конца, скорее из любопытства, чем из уважения к главному, и потом сказал:
— Товарищ главный инженер, я не могу заставить рабочих делать то, что считаю неправильным и что они считают неправильным. И не забывайте: Салахетдинов — не придаток к механизму, а рабочий высшей категории. Он три года жизни отдал исследованиям, ему голову в любую сторону не повернешь. Его во всем убедить надо. А в данном случае еще сложнее — переубедить. Я не берусь. И вы зря взялись.
А утром произошло именно то, чего опасался Бушуев. Сразу после гудка к нему в кабинет ввалились все резиносмесильщики ночной смены. Даже сажу с лиц плохо отмыли — торопились. Появился сборщик шин Дима Ивановский, крепкий, жилистый паренек, всегда озабоченный, всегда сосредоточенный. Поисками антистарителя он не занимался, но был одним из инициаторов рождения рабочего института и вникал во все дела. Пришел Кристич, сухощавый, подвижной, с тонким нервным лицом, — главный закоперщик в резиносмесилке. Сегодня у него выходной, и выглядел он так, будто только что с рыбалки вызвали: в затрапезной телогрейке, в высоких сапогах. Видавшую виды ушанку примостил в уголке на сейфе, сам сел тоже в уголке, явно стесняясь своего вида. Был здесь и инженер Целин, один из авторов антистарителя. Бледный, словно из него всю кровь выпустили, он старался делать вид, будто происходящее его не волнует. Бушуев понял, что слух об отмене антистарителя разнесся с молниеносной быстротой.
