— Миэ… Береги себя.
— Что ты глядишь так, будто меня уж ногами вперед вынесли! — Волшебница хохотнула, лихо подбоченилась, разглядывая ноги, обтянутые полотняными штанами. — Выгляжу скверно — вот это беда. Лучше присмотри за Дюраном, не по нраву он мне. Говорила же — сладкий и напудренный. Но дураком прикидывать мастер, этого не отнять.
Банру провел время в молитве, выбрав относительно сухой клок земли и преклонив колени. Его взгляд искал солнце, губы безмолвно шевелились.
У раскола толпились северяне. Они сбились в кучу и завели громкий спор, кто пойдет первым. Воздух уже сотрясали дубины и рассекали хищные зубья вил.
— Я испросил благословения у Лассии, — сказал Банру, поднимаясь с колен.
Хоть его все так же продолжала бить мелкая дрожь, голос жрец наполнился решимостью.
— Тише вы, — осадил северян эрл. Он вернулся с двумя бурдюками и факелом, который вручил Миэ. Бурдюки перекочевали к северянам. — Там пиво, бодрить кровь.
Деревенские снова загалдели, теперь дружно и весело, нахваливая щедрость их эрла.
В гору вошли по двое. Миэ и Банру втиснулись в голову процессии. Никто из них так ни разу и не обернулся.
Арэн долго смотрел в темноту раскола. Исчезли отдаленные голоса, затихли звуки шагов. Обоз держался на расстоянии от входа в горы и здесь, где он устроился на камнях, безраздельно царствовала тишина.
Дасириец потянулся за пазуху, достав пергаменты, которые вручил свергнутый маршал Юшана. Два пергамента и кроткое послание на словах. Ноша, которую Арэн не смел переложить на чужие плечи.
Если кто-то узнает, что ты везешь и с чем едешь к Верховному конунгу, говорил отец, дни рода Шаам будут сочтены. Он изо дня в день, до самого отъезда сына, повторял их, словно боялся, что завет недостаточно надежно отложился в памяти Арэна.
Позади, в той стороне, где разбили лагерь до возвращения разведчиков, раздался тонкий девичий голосок.
— Господин, — за лапами коротких сосенок, появилась Бьёри. Ее волосы, цвета гречаного меда, были перехвачены шнурком, а в глазах плыла улыбка. — Я принесла поесть.
Она несла миску, над которой поднимался легкий дымок.
— Спасибо, — Арэн, как мог, вымучил улыбку благодарности. Есть не хотелось, но обижать девушку отказом он не стал.
— Все обойдется, господин, — вдруг сказала Бьёри. Уверенно, как если бы знала то, что неведомо остальным. — Боги не оставят нас.
"Боги оставили меня", — подумал Арэн, поднимая взгляд к чистым небесам.
Птицы так и висели над горами в свободном парении. Безмолвные, темные предвестники беды.
