Елизавета Михайловна вдруг всплакнула, но, устыдившись, махнула рукой, встала, быстро подошла к окну. Долго молчала, глядя на улицу. Потом повернулась к Антону и спросила с тоской:
—А что, дядя вашего знакомого живой?
—Он погиб уже будучи в плену, в Москве… Женщина смотрела словно в никуда. Казалось, душа ее стремительно унеслась далеко в прошлое, в холодную зиму 1942-го, когда они с сестрой были совсем юными и наивными, и оттого могли позволить себе совершать необдуманные и смертельно опасные поступки, не заботясь об их трагических последствиях.
—Как жалко…— вздохнула Елизавета Михайловна.— Он был красивый. И еще приносил нам тушенку и крупу. А однажды подарил… Катеньке цветы. Хотя, помню, я его так и не смогла принять. Для меня он все равно был враг, хотя и без рогов и клыков. А сестрице, той все было нипочем, потому что для нее и в войну все люди братья были. За то и пострадала.
В комнате вновь повисла тишина.
—Скажите,— рискнул нарушить молчание Антон.— Вы не помните, случайно, этот солдат у вас ничего не оставлял, не просил ничего сохранить?
—Нет, ничего он не оставлял, ничего не просил. Не до того ему было, когда их после Сталинграда погнали. Хотя имущества побросали столько! И раненых многих оставили. Мы с пленными хоронили убитых немцев в парке. Их сотни были, а может и тысячи. Не знаю, был ли там наш. Вряд ли.
—Елизавета Михайловна, а вы помните, как того солдата звали?
—Да что ты, сынок, откуда? Столько лет прошло… Я старая совсем, плохая, скоро уж и свое имя позабуду. Нет, не помню. Еще чайку подлить?
—Да нет… спасибо вам. Значит, не оставлял ничего?
—Ничего.
—Извините, еще одна просьба у меня есть. Вы не можете дать телефон вашей сестры? Вы ведь знаете номер ее телефона?
—Знаю, конечно. Но вот что я тебе скажу: не беспокой ты ее, у нее сердце и так слабое, не тереби старое. Болит у ней эта рана до сих пор. Я-то уж знаю. Прошу тебя, сынок, оставь это дело.
—Эх, Елизавета Михайловна, я бы оставил, мне-то что, но вот друга моего жалко… Очень он хочет следы дяди отыскать, но никто нам помочь не желает. Вот и вы тоже… Ну, простите, если что не так, я потихоньку пойду.
Антон встал из-за стола, поднялась и Елизавета Михайловна. Она проводила его до двери, а потом вдруг задержала легким прикосновением к плечу:
—Сынок, а дружок твой, он где?
—Внизу, в машине сидит.
—То есть, он что, тут?
—Конечно, а я вас разве не предупредил? Давайте, он сюда поднимется. Я вас очень прошу! Сами ему скажете, что не стоит беспокоить Екатерину Михайловну, а то он мне не поверит. Пожалуйста…
