— Что это?
— Серебрянка, она облегчит боль.
— Ненужно…
— Еще как нужно. Рана глубокая — придется зашивать.
— Плохо.
— Нет. Не плохо. Плечо легче зашить, чем голову. — Он замолчал и принялся за шитье. У меня разговаривать сил тоже не было. Лучше уж помолчать, все легче будет. Похоже, я немного задремала, очнулась только от того, что Княжич уже бинтовал мою руку. — Все. — Произнес он. — Сегодня вечером прием в нашу честь, ты должна там присутствовать, причем в платье.
— Хорошо.
— У тебя есть несколько часов, поспи пока. Тетушка, кровотечение должно остановиться, после этого выкупайте госпожу Айрин и помогите собраться. — Княжич поднял с пола кольчугу:
— Ничего себе, работа просто великолепная, понять не могу, как ее меч прошиб.
— В том месте ее уже клепали, видно не удачно.
— Да. Металл другой. Тут ты права. Я возьму ее и постараюсь найти здесь мастера.
— Спасибо, княжич.
— Отдыхай. — Он вышел, тетушка помогла мне подняться, раздеться и уложила в постель, накрыла покрывалом. Прошло пару минут и я крепко заснула.
Пробуждение было тяжелым. Я проснулась от боли в плече, серебрянка уже не действовала, боль была нестерпимой. Я села на постели, попыталась размять здоровую руку, а потом осторожно развязала повязку. Княжич был прав, кровь остановилась. Надо бы чистой ткани перевязать рану.
— Уже встали? спросила меня тетушка.
— Да. А как вас зовут, а то я в прошлый раз и имени вашего не спросила?
— Лиа.
— Мне нужна чистая ткань, перевязать рану.
— Я сейчас. Княжич уже велел Вам собираться.
— Хорошо.
Лиа принесла ткань, перебинтовала мне руку. От этого боль, правда, еще усилилась. Потом она помогла мне забраться в бадью и как следует вымыла. После мытья она помогла мне одеться в новую длинную сорочку с вышивкой и подала одно из двух праздничных платьев — темно-голубого цвета.
— Волосы убрать или оставить? спросила она.
— Оставить. — Тетушка очень осторожно расчесала мне волосы, я попросила принести мой мешочек, в котором лежал мой нехитрый скарб. Оттуда я достала серебряное колечко, доставшееся от отца, и зажим для волос. Тетушка умело заколола мне волосы, полюбовалась мной, и достало маленькое медное зеркало.
— Посмотрите на себя, госпожа. — Я посмотрела, впервые за много лет я была прибрана и одета не в дорожный костюм, а в дорогое шелковое платье. Это зрелище заставило меня заволноваться. Я отвыкла от себя такой, но за то время, что я не носила женского платья, я успела измениться. Из зеркала на меня смотрели глаза взрослого человека, которому многое довелось пережить. И платье лишь подчеркнула все это, я смотрела на себя, а вспоминала свою мать. Такую же взрослую, исполненную осознанием реальной жизни, такую красивую.
