Но накануне оглашения Указа Президиума произошло еще одно важное событие. 26 июня на Учредительной конференции в Сан-Франциско, созванной от имени СССР, США, Великобритании и Китая, делегаты 50 стран подписали устав Организации Объединенных Наций.
Больным зубом конференции стал польский вопрос. Как рассматривалось выше, в конце войны он остро дискутировался в зарубежной прессе. Речь шла о принципах формирования нового польского правительства. Со стороны поляков существовали и претензии к границам Польши. Молотов уехал с конференции в Сан-Франциско до ее окончания. После неудачных попыток сломить советскую сторону по польскому вопросу.
Вопрос о послевоенных границах должен был решиться окончательно на предстоявшей конференции лидеров Большой тройки.
Итак, случайны ли названные выше совпадения? Нет, они не могли быть случайными. Готовясь к конференции, вошедшей в историю под названием Потсдамской, Сталин счел уместным прибыть на эту важную, решающую встречу в статусе Генералиссимуса Советского Союза.
Это должно было символично подчеркнуть особую роль СССР в достижении победы. Правда, не будучи до конца убежденным в правильности своего согласия, которое могло быть расценено как проявление банальной «слабости», он отвел душу, когда на него попытались надеть «мундир Генералиссимуса».
Для показа формы в нее облачили главного интенданта Красной Армии генерал-полковника П.И. Драчева. «Мундир, — пишет Штеменко, — был сшит по модели времен Кутузова, с высоким стоячим воротничком. Брюки выглядели по-современному, но блистали позолоченными лампасами». Когда Драчев подошел к Сталину, он пристально посмотрел на начальника тыла А.В. Хрулева и иронически спросил: «Кого вы собираетесь так одевать?»
— Это предполагаемая форма для Генералиссимуса, — ответил Хрулев.
— Для кого? — словно удивившись, переспросил Сталин.
— Для вас, товарищ Сталин…
Верховный Главнокомандующий сухо велел Драчеву удалиться… После этого, «не стесняясь присутствующих, он разразился длинной и гневной тирадой», поясняя, «что это неумно, и он никак не ожидал того от начальника тыла».
Нет, он ничего не делал случайно. Человек, проходивший большую часть жизни в полувоенном костюме, не мог впасть в завораживающий гипноз блеска расшитых погон. Внешнее проявление влияния для него ничего не значило.
Примечательно, что именно в этот период он без церемоний отверг встречу с королем Великобритании Георгом VI, предполагавшим приехать в июле 1945 года в Берлин. На первое письмо Черчилля, стремящегося использовать эту встречу в целях рекламы консервативной партии на предстоявших парламентских выборах, он не ответил вообще. На второе обращение премьера нелюбезно сообщил: «В моем плане не предусматривалась встреча с королем, а имелось в виду совещание трех, о котором мы ранее обменивались с Вами и Президентом посланиями. Однако если Вы считаете нужным, чтобы я имел такую встречу, то я не имею возражений против Вашего плана…» Черчилль все понял и поспешил сообщить об отмене поездки короля в Германию.
