Польшу, и
никакие другие силы в мире не смогли бы это сделать».
Мог ли советский Вождь допустить, чтобы после кровопролитных жертв при освобождении польской территории от немцев Польша стала игрушкой в руках англо-американцев в борьбе против СССР?
О том, какая это опасная «игрушка», свидетельствует практическая политика польских властей после выхода из Варшавского договора.
Конечно, смерть американского президента обусловила перегруппировку сил в Большой тройке, но Сталин предвидел такой поворот событий. Не случайно, посылая телеграмму Трумэну с соболезнованием по поводу смерти Рузвельта, он «выражал уверенность, что политика сотрудничества между великими державами, взявшими на себя основное бремя войны против общего врага, будет укрепляться и впредь».
Внешне казалось, что для такой уверенности были все основания. Идея Рузвельта о создании всемирной коалиции государств вошла в фазу осуществления. 25 апреля, в день, когда советские и американские войска встретились на Эльбе, в Сан-Франциско начала свою работу Учредительная конференция Организации Объединенных Наций.
Однако уже с первых заседаний стало очевидно, что американская сторона ставит под сомнение договоренности, достигнутые лидерами Большой тройки в Крыму. Проинструктированная Сталиным, советская делегация держалась на совещаниях твердо и уверенно.
Комментируя позицию русских на конференции, имевший аккредитацию в Москве американский журналист Уолтер Дюранти 1 мая писал: «Нравится нам это или нет, Россия будет доминирующей силой в Восточной Европе. В Польше, Румынии, Чехословакии, Венгрии, Австрии, Югославии и Болгарии будут правительства, одобренные Россией. В какой-то мере они будут «марионеточными», но эти государства не войдут в состав Советского Союза».
Напомним, что 24 мая, после Парада Победы, Сталин провел в Георгиевском зале Кремля прием в честь военачальников Красной Армии. Через день он принял Гарри Гопкинса, бывшего советника и специального помощника президента США Рузвельта. Хотя к этому времени больной и стареющий Гопкинс уже оставил государственную службу, он с готовностью откликнулся на предложение Трумэна посетить Москву — теперь уже как доверенное лицо нового американского президента.
Послевоенная жизнь волновала всех. Как рядовых граждан, так и лидеров государств. Отвечая на сообщение своего министра иностранных дел Идена о результатах конференции в Сан-Франциско, премьер Великобритании Черчилль пояснял: «Добиваясь… прочной дружбы с русским народом, я вместе с тем уверен, что она может основываться
