- Старая корова, - сказал он, положив трубку, - всегда и во всем виноват один я. - Потом он обнял меня, от него пахло морем и пляжем. Выглядел он прекрасно, сильно загорел и постройнел, я же стояла рядом с ним белая, как пшеничный хлеб, и растолстевшая от <душечек>, поедаемых целыми днями.
Мальчик был рад встрече со мной. Он просунул свою маленькую пухлую теплую ладошку в мою руку, в самый последний раз. И подарил мне рисунок. Вверху справа - солнце, внизу - трава, посередине семья - муж, жена, двое детей. Все с черными точками в головах.
- Что это за черные точки? - спросила я его.
- У них кружится голова, - пояснил он.
Я повесила рисунок над кроватью, рядом с крылом, мальчик за мной наблюдал.
- Если человек умер, он уже может летать?
- Конечно, - ответила я. - Ему тогда больше нечего делать.
В день, на который у женатого мужчины был назначен развод, у мальчика в голове обнаружили опухоль размером с куриное яйцо.
Развод перенесли, он вернулся домой, оставаясь по-прежнему женатым мужчиной, в его руке был пакет с рентгеновскими снимками.
Я не могла поверить, что маленькое серое облачко на снимках было мозгом мальчика, что из этой расплывчатой туманности исходили его четкие вопросы и убежденность, что солнце расположено в правом верхнем углу, а трава внизу в виде толстой зеленой полосы.
Его отвезли в больницу в другой город, но надежды было мало. Родители поехали с ним - женатый мужчина и замужняя женщина. Они не знали, куда пристроить свою маленькую дочку, и потому оставили ее со мной.
Мы мало разговаривали. Я готовила для нее еду, чистила ей зубы и разрешала сколько угодно смотреть телевизор. Она принесла с собой три куклы Барби, которых попеременно одевала и раздевала.
По ночам мы обе плохо спали. Она металась в кровати возле меня и зарывалась головой в подушку. А мне было страшно, будто кто-то надел на меня мешок. Я очень хотела дать какой-нибудь обет, но не знала, что предложить Богу.
- Расскажи мне что-нибудь, - попросила девочка.
- Когда мне было столько лет, сколько тебе, я украла пару туфель от куклы Барби, - начала я, и мой рассказ казался мне неправдой, так давно это было. Туфли принадлежали одной девочке, которая жила по соседству, она ходила в лаковых туфлях и платьях с рюшами. Ее Барби жила в домике с душем и телевизором. Но меня интересовали только туфельки Барби, крохотные розовые туфельки на шпильках, меньше моего ногтя. Я не могла думать ни о чем другом, как только об этих туфлях, и мне представлялось, что, стоит мне их заполучить, я стану счастлива навсегда.
