— Это лейтенант Иетс, из отдела разведки и пропаганды… А это сержант…
— Бинг, сэр.
Иетс не боялся Фарриша, хотя и знал, что генерал известен своей раздражительностью, — из этого возраста он вышел. Но ему импонировал этот человек, который немедленно сосредоточивал на себе всеобщее внимание, и не только потому, что на его широких, прямых плечах поблескивали генеральские звездочки.
Каррузерс начал объяснять:
— Они пришли, чтобы обсудить операцию, назначенную на четвертое июля.
— Отлично! — просиял Фарриш.
Генерал Фарриш казался воплощением силы и могущества, больше того — он был уверен в своей силе и могуществе. Эта уверенность сквозила во всем — в его голосе, осанке, в каждом движении, даже в его наружности; то, что сначала было заученной позой, с годами стало столь привычным, что потеряло всякую нарочитость, превратилось в неотъемлемое свойство.
— Вам известна обстановка? — спросил Фарриш.
Иетс ответил, что да, известна, — Каррузерс сказал ему. Не совсем так, подумал Иетс. Он знал обстановку на фронте. Ну а здесь, в этой мелкой игре, в которой его принудили участвовать, обстановка коренным образом изменилась с появлением Фарриша. И Иетс спрашивал себя, стоит ли подвергаться всем предстоящим ему неприятностям ради того только, чтобы вызволить Крерара и Уиллоуби из неловкого положения?
Фарриш начал излагать свой план, нимало не интересуясь тем, что уже сказал или не сказал Каррузерс. Он любил слушать самого себя.
— У меня больше артиллерии, чем полагается по штату. В моей дивизии сорок восемь орудий. Я сберег достаточно боеприпасов, чтобы разнести в щепы Сен-Ло, или Кутанс, или Авранш, — словом, любой из этих городишек. В пять часов утра четвертого июля я намерен дать сорок восемь залпов из всех сорока восьми орудий. Именно сорок восемь залпов из сорока восьми орудий. Сколько у нас штатов? — Сорок восемь. Сколько звезд на флаге? — Сорок восемь. Это голос Америки в лето от рождества Христова тысяча девятьсот сорок четвертое. Шикарно, а?
— Да, сэр, — невольно сказал Иетс. Сумасшедший, подумал он про себя. Но в его безумии есть своя логика.
Бинг слушал внимательно. Затея генерала заинтересовала его.
Фарриш потянулся за стеком. Тихонько постукивая себя рукояткой по подбородку, он продолжал:
— Можете себе представить, как это подействует на немцев. Полное смятение! И вот после сорока восьми залпов внезапно воцаряется тишина. Вы слышите эту тишину?
— Да, сэр, — сказал Иетс. Как это ни странно, он в самом деле слышал. Безумие Фарриша заразило его.
