— Теперь бы хоть маленькой войпишки, — бубнил сумрачный голос Грача. — Мы бы тогда сумели показать предмет…
— Ничего ты с одной рукой не покажешь! — грубо-пренебрежительно возражал Копылов. — Вот я знаю один предмет — это предмет! Только ежели бы сонных капель добыть… А был бы сундук в наших руках!..
— Сундук, сундук… поди ты!.. — закричал Терпуг, — Разве этого надо добиваться? Я бою добиваюсь, а ты с сундуком… одно знаешь!..
Он выругался и вдруг заплакал, уронив охмелевшую голову на руки.
— Пойду, говорит, я к знатным и богатым… Они знают закон, говорит… Дайте разверту моей душе! — горьким, умоляющим голосом закричал Терпуг, ударяя себя в грудь.
Но его не слушали. Кружился по избе пьяный, жужжащий, бестолковый гомон, бубнил и мутным плеском бился в радужные стекла окошек. Говорили все сразу, хвастались, объяснялись в любви, клялись в дружбе, бранились, пели песни.
Пришел полицейский с медалью на груди — Григорий Возгряков, так называемый Топчигрязь. Это был первый представитель власти, напомнивший им одной своей фигурой о том, что они совершили нечто против закона и порядка. И тон у него поначалу был взыскательно-строгий, не послабляющий.
— В правленье, молодцы!
— Че-го?! — независимо отозвался Копылов.
— В правленье — «чего»! Там того… поговорят с вами… Проспитесь мало-мало…
Терпуг поднял голову и остановил на полицейском пьяный, остеклевший взгляд.
— А ты кто такой? что за фигура?
— Это — опричник! — мрачно сказал Грач…
— Семен! Дай ему в едало!
Копылов засучил рукава. Но оробевший Топчигрязь смирно и резонно сказал:
— Воля ваша, господа… А только посланцу голову не секут…
Показался убедительным не столько этот довод, сколько неожиданно-смирный топ носителя власти. Опричника пощадили. Даже поднесли стакан водки. Принимая его, Топчигрязь сказал прочувственным и убежденным голосом:
— Всякий человек должен жить по своему произволу… Но у всех должно быть одно сердце…
И ушел — с тем, впрочем, чтобы снова вернуться через полчаса уже в рядах внушительного отряда полицейской стражи.
Во главе отряда шел сам Фараошка, станичный атаман. Правым крылом, состоявшим из двух сидельцев-малолетков, командовал староста Семеныч. На левом крыле двигалась вооруженная с ног до головы, согбенная фигура ночного обходчика Бунтиша. В правой руке у него торчал длинный, но оструганный шест с тупым косырем на конце — пика. Сбоку висела шашка. За очерченной полукругом спиной — старое ружье-дробовик.
Шествие замыкал Топчигрязь, а в толпе баб и ребятишек, сгрудившейся сзади, к перекрестку, приостались и оба потерпевшие — Рванкип и Дуванов.
