— Немцы не идиоты, прежде чем брать связника или ворваться в конспиративную квартиру, они фотографируют ее со всех сторон и обследуют все кругом и, конечно, оставят так, как было… Но кое-что сделано: в соседнем дворе под аркой, в нише, в левом углу, где стоят мусорные ящики, будет записка под камнем, в которой поставлены число и месяц. Связник каждое утро выбрасывает мусор и меняет записку. Таким образом, риск несколько уменьшен. Но помните — лишь в какой-то мере! Чуть что покажется подозрительным, уходите. Впереди у вас много крупных дел в Берлине, Витебске, Локоте.
— Значит, так: в Берлине я опущу это письмо, вложив туда свою записку. Адрес: Гамбург, Зееуферштрассе, двадцать один, фрау Батте. Потом забираю своих «молодцов» и еду в Витебск. Дальше все вроде обговорили. Теперь благословите меня и пожелайте удачи, Алексей Алексеевич, и вы, Латавра.
— Погоди, еще раз все проштудируем сначала.
Через полчаса Граков распрощался со всеми и отправился на вокзал. Латавра видела в окно, как он оглянулся на их дом и бодро зашагал по улице.
Несколько дней пролетели; настал час расставания. Хованский проводил Латавру далеко за пределы города, где их уже поджидал Любиша Стаменкович, проверенный опытный боец, не раз побывавший в «Главняче» на допросах самого Драгомира Иовановича.
— Любиша, поручаю тебе товарища из Москвы, доведи до партизанского отряда, а там по цепочке до самой Боснии, куда время от времени прилетают советские самолеты.
Отведя Алексея в сторону, Латавра зашептала:
— А не лучше ли скрыть, что я «товарищ из Москвы», ради элементарной конспирации?!
— Нет, не лучше. Верь людям из народа. Подозрительность до добра не доводит, милая Латавра.
Латавра смотрела на него с удивлением.
— Мы встретимся, не может быть, чтобы не встретились… — прошептала она. — Увы, наверное, только после победы. Мы поедем с тобой в Грузию, в мою любимую Кахетию!…
День выдался на редкость солнечным, метель утихла, но мороз держался. В загородном парке Топчидер, на небольшой лесистой горке, солнечные блики отражались на снегу бриллиантовой россыпью, тишину нарушал только дятел на сосне, постукивая клювом. Природа создала все условия для прощания — голубое по-весеннему небо, смеющееся солнце, сверкающий разноцветными блестками снег, — и даже послала огненного снегиря на ветку. Казалось, все свидетельствовало: «Будет у вас еще встреча, будет!»
