— Мне жаль мир людей, — продолжал Клементович. — Я не из этого мира, но я в нем жил. Вскоре над этим миром встанет солнце, и я останусь сидеть здесь, чтобы приветствовать его появление. Это будет первый восход, который я увижу за много столетий, — и последний. Но если солнцу суждено вечно сиять над людьми с вашей кровью, тогда лучше бы всем людям умереть сейчас, — провозгласил он. — Я надеюсь, что ваши Энгельсы и ваши Ленины не смогут отменить религию, которую я ненавижу, или суеверия, которыми я кормился. У вас, Бабаков, больше крови на руках, чем я выпил за всю жизнь. Уничтожая богов, вы уничтожаете и себя. Мы будем отомщены!
Бабаков попытался закричать, но его горло одеревенело. Перед глазами заклубился туман, и из отдаления до него донесся голос Клементовича:
— Встретимся в аду, комиссар.
