она зажимает мне рот. Я изо всех сил
кусаю ее, и она заталкивает шарф мне в рот. Потом рот мне освобождают, и его
руки ласкают меня, пока я снова не кончаю,
в этот раз намного быстрее.
- Умоляю тебя, я больше не могу, дай мне кончить...
Он входит в меня все глубже, и я больше не могу говорить, но продолжаю
повторять:
- Умоляю тебя...
Я рухнула на постель и рыдаю под подушкой; рыдания глухие, будто
доносящиеся издали. Язык у меня между
ляжками. Подушку снимают. Его тело над моим, но язык по-прежнему там, между
моими ногами, и он заставляет меня
стонать.
Моя голова у него на плече, он лежит рядом со мной, крепко обнимая меня;
его пальцы у меня во рту, она сидит на
нем верхом. Когда он кончает, наши глаза - ее и мои - на мгновение встречаются.
* * *
Я еду в метро. Два месяца. Чуть больше девяти недель. Два месяца тому
назад я потеряла всякий контроль над
собой. Напротив меня сидит мальчик; кудри падают ему на лоб, рубашка
расстегнута. В руках - раскрытая книга. Я смотрю
на него долгим взглядом. Все тело мое расслаблено. Он отвечает на мой взгляд,
пытается раза два улыбнуться. Я скрестила
руки на коленях. Я не улыбаюсь. Я осознаю свою новую власть, и мальчик, я
полагаю, тоже. Впрочем, должно быть дело
идет не о новой власти, а о старой, о существовании которой я не догадывалась.
Я схожу на 4-й Западной улице. Мальчик вытягивает шею, чтобы на меня
посмотреть, открывает рот, когда я
смотрю на него, и неловко поднимается, чтобы тоже выйти, но двери закрываются.
Этот мальчик почувствовал, что во мне происходит. Это сочится из всех
моих пор. За эти месяцы я узнала о себе
кучу вещей, и узнаю что-то новое каждый вечер. "Что-то новое", - шепчет голос в
моем мозгу. Осознанная новая власть:
уязвимость, извращенная при этом, потому что это полная уязвимость и такая же
естественная, как трава в лугах или
асфальт в Нью-Йорке. Покорность. Возьми меня. Все что хочешь делай со мной,
неважно что, возьми меня, если хочешь,
убей. Но прежде всего, стань моим господином. Посмотри на меня, посмотри на
меня: глаза мои закрыты, влажные волосы
раскинуты по подушке, твои пальцы лежат на моей щеке. Даже больше того: скажи
мне тихо, что ты будешь меня бить, что
ты посадишь меня на цепь у ночного столика и будешь кормить, как рабыню. Заставь
меня есть тебя, пить тебя между
куском жареной рыбы и картофелем, поднеси стакан вина к моим губам, пока
