компанию, и говорит мне: "Минуту,
прошу вас". Успокоительная рутина. Очень успокоительно также слышать, как его
секретарша через секунду говорит:
"Может быть, он завтракать ушел? Мне он ничего не говорил. Хотите что-нибудь
передать?". Мне необходимо успокоиться.
Я ухожу с работы в половине одиннадцатого; на этот день у меня больше не
назначено никаких деловых свиданий и я хочу
поработать дома. Но вместо этого...
Он звонит мне.
- Это анахронизм, - говорю я тихо, читая ему по телефону хриплым голосом
словарь, перечисляя ему почти все
значения слова "заблуждение". Ведь это ненормально болтаться в квартире у
мужчины всю вторую половину дня в
понедельник с одним и тем же навязчивым желанием. Выпить чашку вязкого кофе и
курить, курить часами, а время
проходит: странное времяпрепровождение. Мне страшно.
- Анахронизм... - повторяет он вслед за мной. - Анахронизм...
Он на секунду замолкает, а потом говорит ясным голосом:
- Может быть. Ну и что? Нам хорошо.
- Скажи мне, что я должна делать.
- Может быть, стоило бы вернуться на работу? Работу нужно делать на
работе. Поезжай туда в три часа. Если ты к
тому моменту ничего не будешь делать, ты мне позвонишь.
Он распределил мое время, четко разделив его на части. Я поступлю так,
как он мне сказал. Я всегда буду поступать
так, как он говорит. Всегда: слово слишком высокое, которого лучше бы было
остеречься. Но что если, в конце концов, я
нашла нечто абсолютное? Всегда, никогда, навсегда, целиком: я всегда буду любить
его, я люблю его целиком, я никогда не
перестану его любить, я всегда буду делать что он скажет - какую же суровую
религию я себе избрала! Бог гнева, бог
"всегда" и "навеки", неутолимое желание, рай, где пахнет серой. Я стала
человеком, верящим в судьбу, я предала то, что с
таким трудом заставила себя выучить; не прогоняй меня, не покидай меня никогда,
неутолимое желание; пока он любит
меня, я спасена.
Сейчас около трех часов. Нужно заняться изучением огромной папки. Но
прежде я сяду печатать на машинке. Вот
история одной женщины, которая мне рассказала, что в тот год, когда она написала
свою первую книгу, она жила с неким
мужчиной. Каждый вечер в одиннадцать часов он включал телевизор и спрашивал: "Ты
когда кончишь стучать на
машинке?" Мало-помалу она научилась улавливать момент, когда следует прекратить
(между двумя и тремя часами утра),
как раз перед тем, как он взорвется и начнет ломать стулья, бить бутылки и вазы.
