— Хотел ты перед смертью Европу посмотреть, а вышло вот так, коряво, — сказал я ему. -
Надеялся и дальше ехать с тобой, а не вышло. Жаль, что вот так все… через сколько проблем прорвались, а тут… Эх, да что говорить. Прости меня, в общем, за то, что не смог помочь, не смог защитить — ты нас защитил, не твоя вина, что с Дрикой так вышло. Что мог ты сделать -
сделал. Вечная тебе память.
Встал и взялся за лопату. И вскоре рядом с крестом Дрики появился еще один крест.
Постоял над могилами, вспоминая. Видел их словно живых — Дрику с ее постоянно лезущими в глаза волосами, Сэма с его вечно ироничным взглядом… все, тут я с ними совсем расстанусь. Они останутся здесь, в мокрой голландской земле, а я поеду дальше. Мне надо домой, я туда еду. Только вот одно дело осталось…
Я обернулся к Дитмиру, встретился с ним глазами. Вот теперь ему было страшно по-
настоящему, я даже слышал, как у него зубы стучали. Он понимал, что все, край, вот и смерть. И судя по всему — нехорошая. Все, именно сейчас я делаю этот самый шаг, после которого обратного хода нет. И жить мне с этим всегда. И хрен бы с ним, переживу.
Я подтащил пленного к машине, бросил, открыл заднюю дверь. Вот он, моток нейлонового шнура, в пластиковом пакете, валяющемся на полу, его мне и нужно. Один конец к фаркопу привязал, затем наступил ботинком на ноги неожиданно задергавшегося и заоравшего
Дитмира, захлестнул петлей его щиколотки, жестко стянул, изо всех сил, упираясь ногой.
Повернулся к нему, столкнулся с ним взглядами опять. Глаза безумные, трясется, я даже не сразу понял, что он не просто повизгивает, а говорит, быстро-быстро говорит, какой-то невероятной, бешеной скороговоркой:
— … лучше так убей, а? Ну пожалуйста, что тебе стоит? Выстрели, а? Не надо этого делать, я же вижу, что ты что-то плохое придумал…
Дослушивать я не стал, уселся за руль. Двигатель завелся, привязанный албанец заорал как резаный, пока еще от страха. А затем я включил передачу и поехал. Я почувствовал, как натянулась веревка и машину слегка дернуло. Первая передача, вторая… авось доедет, не сотрется начисто, мне бы он еще живым нужен. Он сейчас платит.
Крики прекратились быстро, но он был жив, я видел это в зеркало. Да и ехать нам недалеко, метров триста до живых кварталов отсюда, а нам как раз туда.
Мутно-прозрачные стены теплиц, ограждавшие дорогу с обеих сторон, раздвинулись, и сразу за ними потянулись живые дома. Я начал что есть дури давить на клаксон и орать в открытое окно:
