— Мы едем сегодня в Марсель с восьмичасовым поездом… А пока куда вас отвезти?
— Как этот экипаж…
— В вашем распоряжении.
— А вы?
— Мы с вами.
— Мы едем разве немедленно?
— Так приказано, и в этом отношении вы обязаны слепо повиноваться нам; кроме этого нам предписано исполнять все ваши желания покупать и брать все, что вам будет угодно, - книги, инструменты, оружие, всевозможную провизию. Вам стоит только сказать.
— Хорошо, я буду готов к назначенному часу. Отвезите меня в предместье Сент-Оноре, 77, где я должен сделать необходимые распоряжения. Потом я сделаю несколько прощальных визитов, и в половине восьмого буду на станции железной дороги.
— Я должен предупредить вас, что нам приказано не оставлять вас.
— Приказано кем? Ведь условие я заключил с вами?
— Нашим господином.
— Кто же он такой?
— Мы не в праве ответить на этот вопрос.
— Вам также запрещено сказать мне, куда мы едем?
— Вы уже знаете… в Марсель.
— А потом?
— Вы это узнаете там.
— Хорошо. Не буду более задавать вам вопросов.
— И мы у вас ничего спрашивать не будем, но готовы исполнять все ваши приказания.
Приехав к себе, Шарль Обрей указал, что желает взять с собой. Он не кончил еще осмотра скромного имущества, как два работника явились укладывать его вещи.
Когда доктор кончил свои прощальные визиты, до отъезда осталось только три часа, но чистокровные лошади так мчались, а Кунье так сорил деньгами, что все покупки Шарля Обрея: лекарства, хирургические инструменты, оружие, книги и разные другие вещи были вовремя отосланы на вокзал, где был заказан отдельный вагон. Верный пудель Фокс разлегся на подушках кареты и, по-видимому, гордился новым положением хозяина.
В семь часов все было кончено, и по замечанию Кунье, сказанному шепотом, Шарль Обрей приказал кучеру ехать на Лионскую железную дорогу.
В ожидании поезда он заказал в буфете обед; верные своей роли негры прислуживали ему, что заставило толпу принять его за восточного князя, путешествующего инкогнито.
По окончании обеда Кунье повел его к начальнику станции, и молодой доктор не мог не почувствовать легкого чувства гордости, когда начальник станции сказал, поклонившись ему почти до земли:
— Вагон, заказанный вами, готов…
Он прошел, улыбаясь, перед толпой, расступавшейся передним, и не мог не прошептать старинную поговорку: Auri sacra fames [1] - и сравнить этот прием с прежним, когда, как всякий добрый парижанин, он отправлялся по воскресеньям в третьем классе в Буживаль или Шиту.
