— Эль-Темин, - ответил молодой человек решительным тоном, - пусть мы идем из преданности к… к моей клятве навстречу опасностям, которые могут быть гибельны для нас. Всякий из нас был волен в этом, и доктор так же, как и мы. Но если человек должен из-за этого лишиться жизни, я предпочту отказаться, уверяю вас! Выслушайте доктора, он просит вас об этом.
— Хорошо! - сказал начальник, опустив револьвер.
— Скажите мне, эль-Темин, в чем мой бедный Фокс может помешать нашей экспедиции?
— Он может залаять и обнаружить наше присутствие.
— Если только это, успокойтесь. Вы видите, какую необыкновенную понятливость выказал он, догнав нас через сорок дней. Правда, он должен был сделать этот путь в десять раз скорее нас. Могу вас уверить, он ни в чем не будет мешать каравану; одним знаком, одним движением я заставлю его остаться неподвижным по целым дням, и он гораздо менее обнаружит наше присутствие, чем лошади и верблюды, которых мы ведем с собой.
— Но если, например, нам придется оставить позади весь караван для особой экспедиции, собака ваша побежит за нами?
— Мне стоит только положить мой чемодан или какую бы то ни было вещь, мне принадлежащую, приказав Фоксу лечь возле и не трогаться с места до моего возвращения, и могу вас уверить, что он послушается меня.
Все время, пока происходил этот разговор, бедная собака, сидя на песке, смотрела то на своего господина, то на того, кто возражал ему, словно она понимала, что дело шло о ее жизни.
— Ну нечего делать, - сказал эль-Темин, под суровостью которого скрывалась редкая чувствительность, - примем этого нового спутника; но, признаюсь, я на него не рассчитывал… Доктор, вот моя рука, извините меня за минуту гнева, причину которого вы поймете впоследствии. Видите, в предприятиях такого рода все погибнет, если начальник не поддерживает железной дисциплины. Что буду я делать завтра, если один из мавров-свидетелей этой сцены, также откажется повиноваться мне?
— Ни тот, ни другой ничего не поняли в этой сцене, потому что волнение заставило меня забыть об арабском языке, и я заговорил с вами по-французски; вы отвечали на том же языке, а через Хоаквина можно распространить слухи, что ваш револьвер был направлен на собаку, а не на меня, и что вы согласились на мою просьбу.
— Ну, конечно. Дай Бог, чтобы мне не пришлось раскаяться в этой слабости.
— Я вам сказал, что ручаюсь за мою собаку; я уверен, что она не будет нам в тягость; может быть даже окажет вам услугу.
