— Это, право, невероятно.
— Мы ждем таким образом до семи часов, и если в это время никто не придет, мы вправе распорядиться обедом, как хотим.
— Как это «если никто не придет»?
— Я забыл вам сказать, что всякий знатный европеец или мавр, который служит при дворе, и был представлен сюда, имеет право обедать здесь каждый день.
— Даже когда господина нет?
— Даже когда его нет.
Звонок раздался опять, мажордом назвал шесть рыбных блюд, а метрдотель ждал выбора доктора, чтобы подать ему.
Шарль Обрей выбрал торбет с пюре из раков, свежие устрицы с лимонным соком и перцем и поспешил продолжить разговор; радуясь, что нашел кого-нибудь, кто, не колеблясь, отвечал на его вопросы, он решился попытаться поднять кончик покрывала до своего свидания с таинственными хозяевами.
«Это вполне позволительно, - говорил он сам себе, - и я напрасно не пользуюсь добрым расположением этого болтуна; если узнаю что-нибудь важное, я буду иметь время обдумать, не буду захвачен врасплох в разговоре, который мы поведем и который, как все показывает мне, будет чрезвычайно важен для меня».
— Сеньор Хоаквин, - сказал доктор, - я хочу просить вас об одной услуге.
— Ваша светлость можете пользоваться мною, - сказал мажордом тем тоном вежливости, исполненной Достоинства, слегка покровительственного, который он принимал с низшими, когда вспоминал, что в его благородных жилах течет кровь гидальго.
Доктор не обратил внимания на его смешные притязания и продолжал:
— Обещайте же мне откровенно отвечать на мои вопросы
— Ваша милость говорит с дворянином - сказал сеньор Барбоза, презрительно оттолкнув колокольчик - знак его служебной обязанности, и приближаясь к столу.
— Я начинаю. Как настоящее имя хозяина Квадратного Дома?
— Эль-Темин, я не знаю другого. Но ваша милость должны знать это лучше меня, я простой слуга; а вы наверно приехали в Квадратный Дом, зная зачем.
— - Вы, кажется, меня расспрашиваете, сеньор Хоаквин?
— Нет, я только отвечаю.
— Я действительно, это знаю, - продолжал доктор после минутной нерешительности, которая доказала проницательному мажордому, что доктор наверно не знает ничего. - Но так же, как и вы, я знаю под именем эль-Темина здешнего хозяина, но это имя арабское, а он, по всей вероятности, европеец.
— Он француз и не скрывает этого.
— Не приказывал ли он вам хранить тайну об его приездах и отъездах и о странных делах, которые происходят здесь?
— Никогда, и по самой простой причине: здесь не происходит ничего необыкновенного, следовательно, нечего скрывать и нечего говорить; а о том, что происходит не в доме, мы решительно ничего не знаем. Эль-Темин уезжает, возвращается, путешествует, находится в отсутствии по целым месяцам, и никто из нас: ни невольники, ни слуги, ни мажордом не знают, куда он уехал…
